– Достаточно о политике! Давайте поговорим о более приятных вещах, как, например, завтрашний вечер по случаю дня рождения Синди. – Она объяснила Дженни. – Синди – это кузина, можно сказать, вторая кузина, которой исполняется двадцать один год, и для нее устраивают небольшой официальный прием дома. Надеюсь, что не будет дождя. Ведь танцы решено проводить на улице. Все должно быть чудесно.

«Небольшой официальный прием… Он не сказал мне об этом тоже. Может, он не знал. Но у меня нет платья»… – думала Дженни. Никогда еще она не чувствовала себя так неловко.

Разговор продолжался.

– Вы слышали, что тетя Ли подарила ей?

– Нет, а что? – спросил дядя.

– Лошадь! – сказала миссис Мендес. – Жеребенка, если быть точной. Ты встречалась с нашей тетей Ли, – пояснила она Анне Рут, – она одна держит конюшню.

– Она такая чудная! Настоящий скелет из чулана, – сказала Салли Джун.

– Салли Джун, что за ужасные вещи ты говоришь!

– Но это правда, разве не так?

– Я не знаю, что ты имеешь в виду, – сдержанно ответила миссис Мендес.

Салли Джун хихикнула.

– Мама! Ты знаешь!

– Моя сестра всегда была сорванцом, – сказал мистер Мендес, пояснив, вероятно, для Дженни, которая была здесь единственной посторонней.

– Сорванец! – повторила девочка. – Ей уже за пятьдесят. Каждый знает, она…

– Хватит, – сказал мистер Мендес и резко повторил: – Хватит, я сказал!

В тишине было слышно, как звякнуло серебро о фарфор. Салли Джун опустила голову, и краска залила ее шею. Она выглядела испуганной.

Питер прервал тишину.

– Разговор о лошадях мне вдруг напомнил, что, когда я был в Оуинз-Миллз в те выходные, я видел Ральфа верхом на лошади. Мы проехали мимо него на автомобиле. Я не знал, что он сейчас в Джорджтауне.

Как ловко Питер переменил тему разговора! Конечно, он хотел разрядить напряжение. Он продолжал:

– Наверное, он собирается поступать на дипломатическую службу, как и его брат.

– И быть убитым, как его брат, – добавила тетя, вежливо объяснив Дженни: – Это старые друзья нашей семьи. Их сын был убит во время волнений в Пакистане.

– Пятнадцать лет прошло, должно быть, – сказала миссис Мендес, – а его мать все еще носит траур. Это смешно. – Она говорила отрывисто, уставившись в стол. – Я не могу спокойно относиться к людям, которые не хотят смотреть фактам в лицо.

– Это была ужасная смерть, – вежливо напомнил ей Питер.

– Все равно, она должна как-то примириться с этим, – ответила его мать. – Другие же могут. – Неожиданно она повернулась к Дженни. – Питер говорил нам, что твой отец был в концентрационном лагере в Европе.

Так Питер говорил о ней.

– Да, – ответила она. – Он был очень молодым и сильным, он один из немногих, кому удалось выжить.

– Чем он занимается сейчас? Питер не сказал им это.

– У него свой магазин. И кафетерий.

В какой-то миг глаза женщины расширились и сверкнули.

– Ну, так ему повезло. Все перенести и суметь выжить.

– Да, – ответила Дженни. Выжил. Его ночные кошмары. Его безмолвные стоны. И во второй раз за этот день она поймала себя на том, что смотрела на манжеты, сделанные с мастерством, которое сохранило жизнь ее отцу, мастерство, которое он хотел бы забыть.