– Я бы тоже, если бы у меня было хоть какое-то помещение для них. Там, где я живу, недостаточно места даже для собаки.

– Модные апартаменты в Нью-Йорке, я полагаю?

– Нет. Небольшой дом в Балтиморе. – Дженни, выпрямившись, посмотрела на тетю Ли. И у нее неожиданно сорвались слова, которые она не собиралась говорить, которые были возможно, совершенно не к месту. По какой-то причине, однако, когда она их произнесла, то почувствовала себя лучше.

– Моя семья бедна. Женщина кивнула.

– Тогда, я думаю, ты никогда не бывала на таких вечерах раньше.

– Честно говоря, нет.

– Чувствуешь себя не в своей тарелке?

– Немного. – Она быстро кивнула. – В колледже мы все часто собирались вместе, и я вообще-то очень общительная… – Она остановилась, удивляясь, почему она все это рассказывает.

– Понимаю. И ты очень решительная. Питер не такой. Ты, вероятно, уже заметила.

Они все были правы, говоря о странности этой женщины. Но, может быть, ее считают странной, потому что большинство людей скрытны, а она просто говорит то, что думает? Это озадачило Дженни.

– Нет, Питер нет, – повторила тетя Ли, – но он соль земли.

– Именно это он сказал и о вас.

– Я очень рада. Мы обожаем друг друга. Я вспоминаю все наши летние деньки на ферме, где мы столько времени проводили вместе. Я научила его настоящим вещам, научила ездить верхом на лошади, управлять трактором, сажать и убирать урожай и любить землю. Да, он хороший мальчик. Слишком хороший, мне иногда кажется. Слишком – человек долга. Вот так. Человек долга.

Дженни почувствовала усталость. Ей не хотелось обсуждать Питера с этой странной женщиной. Морщась, она надела туфли и сказала:

– Я лучше вернусь назад.

– Да, так лучше. Я еще немного посижу здесь. От всей этой шумной болтовни у меня начинается головная боль.

Питер подошел к ней.

– Где ты была? – спросил он. – Я везде искал тебя.

– Мне нужно было снять туфли. Я встретила вашу знаменитую тетю Ли.

– Что ты о ней думаешь?

– Да, она действительно удивительная. Она мне понравилась. Что ты скажешь, если мы не будем больше танцевать? Я больше просто не могу.

– О, прости меня. Твои бедные ноги.

Они сели вместе возле маленького плетеного столика у открытой двери на террасу. Музыка продолжала играть. Слуга принес напитки.

– И все-таки это не такая уж плохая ночь, – сказал Питер.

– Ты же говорил, что терпеть не можешь официальных приемов.

– Не могу. Но каждый должен приспосабливаться, делать то, что от него требуют… Бедное дитя, тебе так неловко в этом платье, – мягко сказал он.

– Я не говорила тебе об этом.

– Существует множество вещей, о которых тебе и не надо говорить.

Она почувствовала раскаяние.

– Извини. Я не хотела испортить тебе вечер. Платье тут ни при чем.

Он взял под столом ее руку.

– Тебе было неуютно с моей семьей. Их нелегко понять. Иногда они могут казаться такими чужими. Но когда ты узнаешь их получше, ты поймешь их. Тебе будет легко с ними. Поверь мне.

Он был прав. Она пыталась скрыть свое раздражение, но оно все равно вырывалось наружу.

– Завтра мы будем предоставлены сами себе, – сказал он. – Они собираются смотреть спектакль после обеда, но я попросил маму вернуть наши билеты, потому что мы уже видели эту пьесу.