Крюк смотрел огорчённо, но Тоша тронул обезьяньей лапой его плечо.
— Кондратий вернётся. Он слишком любит тебя, горы и мечту о пике Мак-Кинли. Понимание достижимо, только требует времени, а восхождение всё расставит по местам, не грусти, пожалуйста.
И оказался прав. Кондратий действительно вернулся.
На следующий день он принёс аккумулятор для фонаря и тщательно делал вид, что ничего не произошло. Мы тоже сделали вид, что всё в порядке.
В конце концов, у нас уже были визы, билеты на самолёт, заявка на экспедицию и всё такое прочее.
Он оказался той ещё коварной сволочью, пик Мак-Кинли — первый раз мы штурмовали вершину за полярным кругом — но отступать никто не собирался. И чего‑то в этом роде ждали.
С самого начала не задалась погода. Вернее, мы вышли, когда было тепло и тихо, мороз стоял градусов восемь-десять, светило солнце — но уже к вечеру первого же дня похолодало до двадцати пяти, хлестанул ветер, нагнал туч, и снег лепил, как будто в лицо кто с размаху швырял крупным песком.
И восточный склон Мак-Кинли — то ещё местечко. Лёд и гранит, базальт и лёд, обманная порода, опасная, каждый вбитый штырь для страховки надо по нескольку раз перепроверять, потому что то и дело крошится камень, и трещины ползут. И мы с Кондратием очень быстро поняли, какой Тошка ценный у нас участник партии.
Тащил он больше нас — известно, робот. И по склону шёл, как муха по стене: в ледорубе не нуждался, из пальцев выдвинулись и жёстко закрепились этакие лезвия, врубавшиеся в лёд и даже в камень. Реакция у него была зашибенная, ничего не скажешь, погоду он чуял. Но самое главное — были в Тошке какие‑то датчики или сенсоры, реагирующие на состояние горы. От такой штуковины внутри и никто из нас не отказался бы.
Здесь, в пути к вершине, Кондратий к Тошке изрядно подобрел. Не то, чтобы совсем перестал его цеплять, но прежней злости в тоне стало уже не слыхать, скинул обороты‑то. Они слегка пререкались, а мы с Крюком посмеивались — слишком уж стало заметно, что восхождение всё расставляет по местам.
Утром Тошка Кондратию говорил:
— Не забывай про солнцезащитный крем. Сегодня ожидаются ясная солнечная погода при температуре воздуха тридцать два — тридцать пять градусов ниже нуля и ветер порывами до восьмидесяти метров в секунду. Кожа должна быть защищена от ожогов и переохлаждения.
А Кондратий огрызался:
— Отвали, зануда электронная.
Тошка смотрел, склонив голову набок, приподнимал брови и скорбно сообщал:
— Ты чересчур беспечен, это меня огорчает. Тяжёлые солнечные ожоги провоцируют отёчность мягких тканей, особенно страдают веки — и альпинист, пренебрегающий…
Кондратий вынимал из рюкзака тюбик и совал Тошке в нос:
— Ну вот, вот! Мажу, вот! Отключись!
— Я удовлетворён, — сообщал Тошка благодушно.
— Привидение с мотором, — бурчал Кондратий, втирая крем в физиономию. — Свою рожу намажь, образина железная…
— Моя образина не нуждается в дополнительной защите от ультрафиолета, — готовно сообщал Тошка. — УФ-фильтры не позволяют…
А Крюк отворачивался и принимался паковать спальные мешки, чтобы Кондратий не видал, как ему хочется заржать.
Перепалки — перепалками, а отношения‑то налаживались. И Тошка был тёплый.
Это, может, оказалось даже важнее, чем его страховка, и метеосводки, и лавинный датчик. |