Он пожал плечами, и Флоре показалось, что он сейчас заплачет. Она обошла мужика и направилась дальше. Он так и остался стоять, что-то бубня себе под нос.

Окно Петера находилось на уровне земли, но стекло, как ни странно, было целым. По задумке архитекторов, подвал должен был стать стоянкой для велосипедов — чем он, собственно, и являлся, — и в окна вставили армированное стекло — чтобы его разбить, потребовалось бы немало усилий. Флора присела на корточки и постучала.

Услышав за спиной шорох, Флора обернулась. Над ней возвышалась фигура финна, распростершего объятья. В голове Флоры промелькнула достойная Мэнсона картинка — распятый бройлер, но тут финн выпятил губы и заныл по-детски:

— Ну пожалуйста, ну можно я тебя обниму?

Флора встала, стараясь держаться от него подальше. Финн все стоял, раскинув руки, глядя на нее собачьими глазами. Флора прищурилась, склонила голову набок:

— Неужели самому не противно?

В подвале зажегся фонарь. Послышался голос Петера:

— Кто там?

Не сводя глаз с финна, Флора ответила:

— Это я.

Она спустилась на несколько ступенек и остановилась перед железной дверью, разукрашенной граффити с изображением летнего пейзажа. Это была одна из немногих дверей, запирающихся на замок, — и то лишь благодаря Петеру. Послышался лязг ключа в замочной скважине, и дверь открылась. Одной рукой Петер придерживал тонкий спальный мешок, обернутый вокруг плеч, в другой держал фонарь.

— Заходи.

Обернувшись, Флора бросила взгляд на финна, который так и стоял, покачиваясь и раскинув руки в стороны, погруженный в свои воспоминания. Петер закрыл дверь, и луч фонаря высветил обычный подвал, каких много, — вдоль окна выстроились в ряд велосипеды, а в углу виднелся прислоненный к стене мопед Петера.

Петер направился к пристроенной им каморке в противоположном конце подвала, которая была отделена дверью, ловко замаскированной граффити. Он еще ни разу не попадался в руки полиции — за время мимолетных рейдов им так и не удалось обнаружить его убежище.

Каморка была совсем тесной, метров шесть, и в ней помещались кровать (Петер отыскал ее на помойке и умудрился привезти домой на мопеде), заставленный продуктами стол, стул, газовая плитка и канистра с водой. На полу возле кровати стоял кассетный магнитофон, подключенный к автомобильному аккумулятору. Петер не искал легких путей — несмотря на отсутствие электричества, он настойчиво пользовался электрической зубной щеткой и электробритвой. Кроме того, у него были игровая приставка, будильник и мобильный телефон. Ну и фонарь, понятное дело. Каждый раз, навещая друга, Флора приносила с собой батарейки.

Петер закрыл дверь и забрался в постель, накрывшись расстегнутым спальником. Флора сняла штаны и свитер, залезла к нему под спальник и улеглась рядом, положив голову ему на плечо.

— Петер?

— А?

— Слышал, что сегодня ночью произошло?

— Не-а.

Она пересказала ему события минувшей ночи — с момента пробуждения в спальне деда и до того, как «Скорая» подкинула ее до города. Когда она умолкла, Петер только хмыкнул: «Странно» — и обнял ее за шею. Несколько секунд спустя Флора услышала его ровное дыхание. Петер спал.

Флора так долго всматривалась в серый квадрат окна, за которым всходило солнце, что, даже закрыв глаза, продолжала видеть смутное пятно света.

Судя по тяжести в голове, спала Флора не долго. Ее разбудил шорох в соседнем помещении. Она привстала и посмотрела в глазок. Какой-то араб на удивление приличного для этих трущоб вида выкатывал из подвала свой велосипед. Она могла ошибаться, но ей показалось, что она его уже как-то видела на Дроттнингсгатан с рекламным плакатом в руках.

Араб забрал велосипед и вышел, закрыв за собой дверь. Петер выдавал ключи только своим «клиентам» — за двадцать крон в месяц они могли оставлять свои велосипеды на закрытой охраняемой стоянке.