Она хлебнула жидкости, настоянной на мухах, — для профилактики простуды. Гнилой климат, гниющая плоть… Полина подумала, а не поизмываться ли всласть над священником, но когда тот появился на пороге, она поняла, что кто‑то уже довел попа до ручки.

Священник мелко трясся — и не только от холода. С подола его рясы еще не осыпалась влажная могильная земля. В руке он держал истертую до дыр книгу, которую знал почти наизусть и брал с собой лишь для соблюдения ритуала. Таким образом, люди всегда могли убедиться в том, что он не начал нести отсебятину.

Священник подслеповато щурился, пытаясь разглядеть в полутьме Полину. Та напоминала ему жутковатого усохшего ангелочка с бледным личиком в ореоле парящих седых волос. Кроме того, он не мог быть уверенным в том, что этот образ сохранится надолго.

— Кто на этот раз? — спросила старушенция с лучезарной улыбкой. Ей доставляло некоторое смутное удовольствие регистрировать чужие смерти. Это превратилось в своего рода спорт. Исход игры предрешен, но весь интерес заключается в том, кто наберет больше очков. По очкам Полина Активная намного опережала всех остальных обитателей Ина. Строго говоря, она была недосягаема.

— Мария, — выдавил из себя священник.

— Какая?

— «Млын».

— А‑а! Так ты молился за нее? Напрасно. На прием к Твоему она все равно не попадет.

Священнику явно было не до шуток и теологических споров. Он выглядел слегка пришибленным. И чем‑то напоминал ребенка, которого привели лечиться от заикания.

— Страшно, — честно признался священник.

Ведьма расхохоталась. Ох священник, уморил! Ей было страшно последние лет пятьдесят…

— Ну, что там еще?

Священник протянул руку — не ту, в которой держал Библию, а другую, — и разжал кулак.

— Я сова, что ли? — проворчала Полина. — Ни черта не видно. Подойди ближе! Не бойся, ты не в моем вкусе.

Он сунул ей ладонь под самый нос. Ведьма лукавила. Видела она великолепно. И сразу поняла, что лежало на ладони у священника. Это был кусочек человеческой кожи, с которого были сбриты волосы. На нем синела татуировка размером с монету, выполненная с удивительным тщанием.

Жук‑скарабей. Ведьма видела такое изображение много раз, но всегда в одном и том же месте. И не думала, что когда‑нибудь увидит его в руке священника. Впрочем, горелым мясом пока не пахло. И священник страдал явно не от физической боли.

Ведьма еще больше сморщила свой и без того сморщенный носик.

— Где ты это взял?

— В гробу, — сказал священник и поперхнулся. — Это было приклеено… к ее черепу. Перед тем как закрыли крышку, я…

— А ко мне зачем пришел? — перебила ведьма.

— Я думал… Что это означает?

— Ты думал! Чистоплюй проклятый! Что ж ты не побежал в церковь спросить совета у Твоего? Побейся лбом об пол — авось поможет!..

— Да замолчишь ты, карга старая?! — взвизгнул священник. И тут же притих, опомнился. — Скажи, что мне с этим делать?

— Ничего. Забудь. Живи как жил. А не можешь — сходи в лабораторию.

Непростое слово «лаборатория» доконало священника, известного отнюдь не крепкими нервами. Он заметался, будто крыса, угодившая в крысоловку. В отличие от крысы у него пока еще был выход. Клочок чужой кожи жег ему руку, оставаясь холодным.