Похоже, отец Мардок насмерть перепугался, и неудивительно. Он был еще совсем молодым человеком, хотя определить его возраст оказалось нелегко: волосы и борода этого человека выглядели столь густыми, что лицо священника толком и не рассмотришь — лишь сломанный нос да глаза в окружении сальных черных зарослей. Он сказал мне, что научился говорить по-датски, когда попал в плен и стал рабом вождя по имени Готфред. Но священник ухитрился сбежать, когда Готфред отправился в набег на Силлансы, острова, что лежат далеко отсюда, в западных водах.

— На Силлансах есть что-нибудь ценное? — заинтересовался я.

Я слышал об этих островах, хотя некоторые считали, что их на самом деле не существует. Рассказывали также, будто они всплывают в полнолуние и снова уходят под воду в очередное новолуние. Но отец Мардок сказал, что острова эти существуют, их зовут еще островами Мертвых.

— Значит, там никто не живет? — спросил я, но он возразил, что там находятся дома мертвых.

— А богатства у них есть? — задал я следующий вопрос.

— Ваши корабли все оттуда забрали.

Этот разговор мы вели уже после того, как священник пообещал, что Передур станет более щедрым, хотя и затруднился определить размер вознаграждения, но все же сказал, что король готов заплатить нам за помощь больше сотни серебряных монет.

Итак, мы окликнули команду корабля, на котором прибыл священник, и велели проводить нас вокруг мыса туда, где жил Передур. Я не позволил отцу Мардоку вернуться на свое судно, оставив его в качестве заложника на тот случай, если Передур просто решил заманить нас в ловушку.

Однако священник сказал нам чистую правду. Нас привезли в небольшое поселение — кучка домов на крутом склоне холма рядом с бухтой, под защитой изгороди из терновника. Подданные Передура жили в кольце этой изгороди: все сплошь рыбаки и пастухи, ни одного богача. Однако в доме самого короля имелся большой зал, где Передур и приветствовал нас после того, как мы взяли в заложники еще трех молодых людей — как нас заверили, его сыновей. Мы доставили заложников на «Огненного дракона», и я приказал команде убить всех троих, если не вернусь, после чего сошел на берег с Хэстеном и Кенвульфом, облачившись как для сражения: в кольчугу и начищенный шлем. Люди Передура испуганно смотрели на нас, когда мы проходили мимо.

В поселке воняло рыбой и дерьмом. Местные жители были сущими оборванцами, а их дома — жалкими лачугами, построенными на склоне крутого холма, на вершине которого стоял «дворец» Передура. У холма мы увидели церковь: ее соломенная крыша поросла мхом, а фронтон был украшен крестом, сделанным из плавника, добела отполированного морем.

Передур оказался вдвое старше меня — приземистый, с хитрым лицом и раздвоенной черной бородой. Он приветствовал меня, сидя на троне — обычном кресле с высокой спинкой, — и ждал, пока мы поклонимся ему. Но никто из нас не поклонился, что заставило его нахмуриться.

С королем была дюжина мужчин, очевидно его придворные, хотя никто из них не выглядел богачом. Все они были пожилыми, кроме одного — худощавого юноши едва ли старше меня, в одеянии католического монаха. Он стоял у двери большого продымленного зала, похожий на ворона в стае чаек благодаря своей чистой черной одежде, гладко выбритому лицу и аккуратно подстриженным волосам, обрамляющим тонзуру. На суровом умном лице этого монаха читалось неодобрение.

Мы выглядели язычниками, по крайней мере мы с Хэстеном, и я вдобавок велел Кенвульфу держать рот на замке, а свое распятие — под одеждой, поэтому монах решил, что все мы варвары-датчане.

Говорил юноша на датском куда лучше отца Мардока.

— Король приветствует вас, — сказал он. Голос его оказался таким же тонким, как и его губы, и таким же недружелюбным, как его зеленые глаза.