– ВЫЛЕЗАЙ, ПОТОНЕШЬ!!!

Черпая жижу лыжными ботинками, Митек подскочил к ней, схватился за лопату, стал подтягиваться…

Полина была сильная, она запросто удерживала лопату. Но легкая: подтягиваясь, Митек стаскивал ее к себе. Секунду-две он еще надеялся, что успеет зацепиться за край ямы, но увидел, что нет, Полина съезжает быстрее, чем он поднимается. Отпустив лопату, Митек соскочил в яму. Дно под ногами содрогнулось. Жижа подступала к его коленям.

Кончик лома торчал из лунки пальца на два, как сумасшедший железный поплавок. Митек выдернул его, чувствуя, что дно под ногами обламывается и разъезжается, подскочил к стене и начал вырубать ступеньку. Ему и нужна-то была всего одна.

– ПОТОНЕШЬ, МОСКВИ-И-ИЧ!!! – взахлеб кричала Полина.

«Вот чего я не люблю, это когда под руку орут», – спокойно подумал Блинков-младший. Бояться было некогда.

Удар, еще удар! Жижа дошла до колен. Попробовать? Нет, ботинки мокрые, соскользнут. Прорублю поглубже…

Жижа поднималась все быстрее.

– Ты где там?! – не глядя на Полину, закричал Митек. – Давай лопату!

Черенок замаячил у лица и чуть не ударил по носу. Отшвырнув лом, Блинков-младший вставил ногу в ступеньку (глубокая получилась. Хорошо). Вцепился в черенок, дернул и выскочил из ямы с такой силой, что упал шагах в двух от края.

Подняв голову, Митек увидел у самого лица полоз санок и маленький валенок с галошей. Сережка моргал, глядя на свалившегося ниоткуда человека, кряхтел, а потом вдруг разревелся.

– В штаны надул с перепугу, – прокомментировала Полина. – Пойдем, пока не замерз.

– В памперсах не замерзнет, – сказал Митек. У него хлюпало в ботинках, и надо было хотя бы отжать носки.

– Какие памперсы?! Он их на елке видел, памперсы! Думаешь, все живут, как вы в Москве?

– Не надоело? – спросил Митек, вставая на лыжи. – И в Москве по-разному живут, и в Боровке, и в Магадане. Ваш Разгильдяй Синеносов, что ли, бедный?… А ГДЕ ЛОПАТА?!

– Выронила, – опустив глаза, призналась Полина. – Ты так дернул, что я сама еле удержалась. Еще бы чуть – и бултыхнулась.

Митек заглянул в яму. Жижа била ключом. Она поднялась на добрый метр и прибывала на глазах. Всплывали со дна и лопались пузыри болотного газа.

– Пошли уж, – сказал он, разбирая лыжные палки.

Промерзшее болото под ногами вдруг охнуло и просело. Из жижи вырвался огромный пузырь, лопнул, и завоняло тухлым яйцом. Вынырнул и снова утонул совершенно черный обломок деревянного колеса с остатком ржавой железной шины. Жижа заполнила яму до краев и потекла, не останавливаясь. По ней шли густые кисельные волны.

Бурый дышащий вонючим паром язык подступил к носкам лыж. Митек повернулся и побежал за Полиной, увозившей прочь хныкающего Сережку.

Мокрые штанины схватило морозом. При каждом шаге они громыхали друг о друга, как жестяные. В ботинках хлюпало, жижа выдавливалась из дырочек шнуровки, и это было еще терпимо. Хуже станет, когда жижа начнет застывать.

Блинков-младший бежал в темпе, пока замершие ноги не начинало колоть горячими иголочками, и тогда возвращался к отставшей Полине. Она тоже спешила, потому что Сережка вопил во все горло, но успеть за Митькой не могла. Он попробовал буксировать санки. Веревка оказалась слишком короткой, полозья наезжали на задники его лыж, и он спотыкался.

В конце концов Полина сказала:

– Беги быстрей, а то без ног останешься. Захочешь, приходите с Ирой вечером, телик посмотрим. Мой дом за Витальроманычевым, только у него Стрелецкая улица, а у меня Рыбачья Слободка, соседняя. Так вы идите не по улице, а огородами: выйдешь с его огорода и попадешь на мой.