М а р и н а (глядя на Т у р а н д о т о в а честными и невинными глазами). Вы, Аполлинарий Игнатьевич, все статьи, идущие в печать, визируете и утвержда­ете вы. Сейчас посмотрим, есть ли ваша подпись под этой статьей?! (Берет со шкафа кипу бумаг, начинает листать их, находит нужную, радостно.) Вот, Аполли­нарий Игнатьевич, это как раз то, что вы вчера под­писали. Статья Аркадия Немчинского, очень, между прочим, талантливого, хотя и начинающего, журналис­та, называется, как вы уже сказали до этого: «Гря­дет Блистательный Недоносок», и подписана вами вче­ра в половине шестого. Вместе со всем номером, ко­торый сегодня с утра поступил к подписчикам, а так­же во множество газетных киосков нашей необъятной страны.

Т у р а н д о т о в(выхватывает у нее из рук верстку статьи, разглядывает на ней свою собственную резо­люцию). О Боже, это действительно я подписал, и именно вчера в половине шестого, как ты и говоришь, невинное и непорочное создание, хранительница всех этих таких нужных сегодня и совершенно бесполезных завтра бумаг. (Внимательно смотрит на секретаршу, кричит.) Но кто, кто подсунул мне эту ста­тью, кто дал мне ее на подпись, кто вообще дает мне подписывать всю эту гадость?! (С отвращением обводит рукой свой кабинет, заваленный множеством разных бумаг.)

М а р и н а(с совершенно невинным взглядом, ангельским голосом). Я, Аполлинарий Игнатьевич, именно я даю вам на подпись все те статьи и заметки, которые готовятся для нового номера.(Еще более ангельски и невинно смотрит на шефа.)

Т у р а н д о т о в(некоторое время изучает ее, потом безнадежно машет рукой). Да, ты действительно невин­на, и никакой оплошности, разумеется, допустить не могла. С таким ангельским видом невозможно быть внедренным агентом, засланным конкурентами и моими недоброжелателями с целью погубить и меня, и газе­ту. С таким ангельским видом можно только лишь ви­тать в высших сферах (начинает небольшими шажками бегать по комнате и смешно взмахивать руками) и петь песни о невинности мира.(Отеческим тоном.) Смотри, милый мой ангел, смотри, невинная пчелка, как бы тебя жестоко не обманули, и в одно прекрасное утро ты бы не проснулась в сетях жестокого и расче­тливого паука, какого-нибудь негодяя со стажем, ка­кого-нибудь прожженного лицемера, возможно даже ре­дактора крупной газеты, обманом заманившего тебя в свою паутину! Будь бдительной, мой ангелочек, и не верь никому, кроме меня, потому что я самый чес­тный и самый неподкупный из всех редакторов крупных газет, которые когда-нибудь встретятся у тебя на пути!

М а р и н а(все так же невинно, делая реверанс). Хоро­шо, Аполлинарий Игнатьевич, я буду иметь это в ви­ду!

Т у р а н д о т о в(немедленно меняя тон). Ну все, все, хватит этих лирических отступлений, дельце сделано, и славное дельце, черт побери, хоть я здесь и предполагаю чей-то подвох. Однако надо жить и постара­ться хоть как-то спастись. Немедленно ко мне Гондурасова и Месопотамова, и пусть посмеют только ска­зать, что они ничего до сих пор не знают!

М а р и н а(опять приседая). Сию минуту, Аполлинарий Игнатьевич! (Забирает с собой документы, исчезает.)

Т у р а н д о т о в некоторое время один, ходит по комнате, делает неопределенные жесты, говорит сам с собой, крутит пальцем около виска, показывает кому-то кукиш и другие неприличные знаки, потом опять садится.

Входят Г о н д у р а с о в и М е с о п о т а м о в.

Т у р а н д о т о в(бросаясь к ним с газетой в руках). Вы видели это?

Г о н д у р а с о в. Видели, Аполлинарий Игнатьевич!

М е с о п о т а м о в. Видели, но не знали, что это такое!

Т у р а н д о т о в.