Он убеждал себя в этом, слишком хорошо помня, как она вела себя, пытаясь спасти от предполагаемой атаки Пресветлого. Это оказалось последней каплей, и он не намерен был больше терпеть её идиотское по — ведение.

Я же ничего ей не обещал…

Он решился и выскользнул из спальника и шалаша, стараясь не издать ни единого звука.

Да я ей и не нужен. Она вполне может позаботиться о себе сама…

Честер снова заглянул в шалаш Марты. План его был прост. Он собирался добраться до своего дома в Лондоне. Даже если весь этот путь придётся проделать пешком. Поскольку у него не было ни гроша, никакого другого способа добраться до дома всё равно не было, разве что поймать попутку. Либо сдаться властям, но Уилл всегда предостерегал от этого, утверждая, что стигийские агенты повсюду. Будущее выглядело туманным и ненадежным, но это было всё равно лучше, чем остаться с Мартой.

Все его суставы протестующе взвыли, когда он вскинул рюкзак на спину и на четвереньках пополз прочь от шалаша, морщась и гримасничая, когда сухие листья шуршали под его руками и ногами.

Он прополз несколько метров и оглянулся, чтобы в последний раз удостовериться…

— Хорошо спал? — дружелюбно поинтересовалась Марта у него за спиной.

От неожиданности рука соскользнула, и Честер упал лицом в сухие листья.

Она сидела в тени ветвей громадного дерева. Позади неё на земле рядком лежали ощипанные тушки, и ветерок лениво шевелил оставшиеся на них пух и перья. Словно какой-то уродливый гигант, забавляющийся с игрушкой, Марта вытянула перед собой ноги и увлеченно ощипывала четвёртую птицу. Кажется, это был голубь.

— Э… да… — выдавил Честер, не сводя глаз с последних перьев, облетавших с тушки под сильными пальцами Марты.

— Легко ловить этих глупых верхоземских тварей! — небрежно сообщила Марта, кладя голубя к его собратьям. — А ещё я нашла грибочков.

Она кивнула на небольшой кулёк, стоявший рядом с тушками.

Когда она занялась костром и приготовлением добытой дичи, Честер заметил, что получается у неё не слишком ловко. Однако гораздо больше его волновало, заметила ли Марта, что он пытался от неё сбежать.

Ребекка-два продолжала свой путь, пока не вышла к открытым воротам в очередной стене. Улица на этом не заканчивалась, девушка видела её продолжение за воротами. И в конце этого продолжения смутно проглядывала очередная арка очередных ворот…

Она вошла в ворота.

Раздался глухой раскат грома, начался дождь. Ребекка слышала шипение капель, падавших на раскалённую мостовую. Её сестра пошевелилась и прошептала:

— Хорошо как…

Она жадно открывала пересохший рот, пытаясь ловить капли дождя. Однако Ребекка-два почти не замечала дождя, даже когда он превратился в настоящий ливень. Она стояла в воротах, потрясённая тем, что видела перед собой.

Дома. Машины. Люди.

— Великий Боже! — прошептала она.

Это мог быть любой европейский город — архитектура не самая современная, однако все дома и магазины по обеим сторонам улицы в хорошем состоянии. Девушка двинулась вперёд, неся сестру на спине и то и дело оглядываясь, поскольку шла она по середине широкой и оживлённой улицы. До неё доносились звуки музыки — высокие пронзительные трели трубы, — и Ребекка-два смогла даже понять, откуда они идут: из открытого окна ближайшего дома.

— Нет фонарей! — пробормотала она, заметив, что в этом мире дневного света нет уличного освещения.

Она подошла к одному из домов. Судя по всему, это было офисное здание — на всех окнах были опущены жалюзи. Возле двери висела небольшая медная табличка. Ребекка прочитала:

— Schmidts… Zahnarzte… Nach Verbredung…

— Немецкий язык… Дантист… — прошептала Ребекка-один, приоткрывая глаза.