Тогда она ударила его по лицу… неожиданно, сильно. Он вскрикнул, но не от боли, а от шока, вызванного тем, что она сделала.

— Глупый, глупый мальчик… — тихо проворковала Марта, всё ещё зажимая тряпкой его рот. — Здесь вокруг никого нет, тебя никто не услышит, и ты не должен так надрывать горло…

Она говорила с ним, словно с непослушным напроказившим щенком.

Силы оставили Честера, он перестал сопротивляться и кричать. Оставаясь всё такой же спокойной, Марта убрала тряпку. Честер с ужасом увидел, как она вытащила из складок одежды свой огромный нож.

— Если ты и дальше намерен так себя вести, я отрежу тебе язык. Ты действительно хочешь, чтобы я это сделала?

Честер в ужасе стиснул зубы и отчаянно замотал головой, мыча и со страхом глядя на Марту. Она прищурилась, и на мгновение её лицо приобрело отсутствующее выражение, словно она выслушивала инструкции от кого-то невидимого. Затем к ней вернулся более осмысленный вид, и она заговорила:

— Если ты хочешь, чтобы всё было хорошо, просто делай то, что говорит тебе старая добрая Марта.

Оцепенев от страха, Честер таращился на неё, по его щекам бежали слёзы. Марта ласково взъерошила ему волосы, провела по щеке своими заскорузлыми короткими пальцами. Он не посмел даже попытаться увернуться от этого омерзительного прикосновения.

Склонившись над ним, она улыбнулась так, словно ничего не произошло, но глаз при этом дергался так, словно хотел выскочить из глазницы.

— Марта присмотрит за тобой. Марта всегда будет с тобой… Всегда… и навсегда.

Она вытерла его слёзы грязным пальцем.

Глава 8

Врач что-то бубнил себе под нос, и это был единственный звук в комнате… не считая тиканья старинных часов в углу.

Он склонился над миссис Берроуз и направил ей в глаз яркий луч медицинского фонарика. Выражение его лица при этом было… не слишком обнадеживающее. Однако вдруг он прервал своё мычание, и в его глазах блеснуло иное выражение. Его даже можно было назвать лучиком надежды.

— Ах вот как?.. Ну да… да, пожалуй…

Однако ещё через пару секунд он разочарованно опустил фонарик.

— Мне показалось, я заметил сокращение зрачка… реакцию на свет, но, вероятно, ошибся.

Врач взял из чемоданчика булавку и поднял запястье миссис Берроуз. Несколько раз вонзил остриё в бледную ладонь. Затем проделал то же самое с кончиками пальцев, и на них выступили капельки крови. Всё это время он неотрывно смотрел в лицо миссис Берроуз, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию.

— Ничего… — пробормотал он и закончил осмотр, вонзив булавку в тыльную сторону кисти женщины и оставив её там.

Это показалось излишним даже Второму Офицеру, но он счёл, что будет более благоразумным промолчать.

Отступив на шаг, врач скорчил гримасу.

— Всё, как я и предполагал, — никаких улучшений.

Седобородый пожилой человек, врач, был одет в чёрный приталенный сюртук, из-под которого выглядывала несвежая сорочка, мало чем отличающаяся по цвету от бороды… Манишку «украшали» подозрительные пятна, очень напоминавшие засохшую кровь. Он начал мурлыкать что-то себе под нос, убирая в чемоданчик термометр, молоточки и прочие инструменты. Судя по всему, осмотр был окончательно завершён. Второй Офицер помялся на месте, половицы заскрипели под его немалым весом. На все манипуляции врача он смотрел довольно бесстрастно — так собака могла бы наблюдать за карточными фокусами.

— Можно ли сделать для неё что-нибудь ещё? — спросил он, глядя на бесчувственное тело миссис Берроуз.

В больничную палату была превращена обычная гостиная, кровать женщины стояла в углу.