— Ого! Оклад народного артиста.

— Когда страна быть прикажет артистом, у нас артистом становится любой…

Как ты слинял, я с местным бригадиром парой ласковых перекинулась, он меня за пол-литра в контору перевел, графики чертить. На ставку! И из отрядных мне Абзалилов равную долю отсчитал.

— Это за что же?

— А за то, что им за меня целый гектар с плана скостили. Видишь, какая я для факультета полезная оказалась. Благодарность в приказе получила.

— Поздравляю!

— Я еще и на твою долю у него сорок четыре рубля выбила. Вот, возьми. Ты ж одиннадцать дней честно отработал.

— Ой, спасибо, я и не рассчитывал… Нил засунул в пижамный карман четыре десятки, трешку и рубль и растроганно прижал к груди ее руку.

— Я такая… Слушай, где тут у вас стаканы?

— Я не знаю. Это ординаторская, больным сюда нельзя…

— А вот, вижу.

На одном из столов, на круглой стеклянной подставке, стоял графин со стаканом. Второй стакан был занят — в нем лирически увядала одинокая чайная роза на коротком стебле. Линда решительно взяла стакан, подошла к расположенной в углу раковине, розу выкинула в стоящую под раковиной корзину, а стакан тщательно сполоснула.

— Постой, зачем ты так? Чужие цветы, неудобно..

— Неудобно в противогазе целоваться. Она вернулась к столу майора Никулина, достала из стоящей там клетчатой сумки длинную темную бутылку с надписью «Портвейн Лучший», зубами вытащила пробку, принялась разливать. Он смотрел на нее, вылупив глаза.

— Что, лихо? Вспомнил, как я тогда пиво открывала? Ладно, признаюсь: эту бутылку я штопором заранее откупорила.

— Я не поэтому… Ты разве не знаешь, что при желтухе пить нельзя категорически, она печень затрагивает. У нас тут один выпил — сразу откинул копыта.

— А мне, конечно, погибели твоей надобно. — Она засмеялась и протянула ему стакан. Он отпрянул. — Да сок здесь. Виноградный сок для детского питания. Он в трехлитровых банках продавался, так пришлось в бутылку отлить.

Нил тоже засмеялся, принял стакан, сказал торжественно:

— За тебя, Линда. Спасибо тебе.

— За меня — до дна!

Они дружно выпили и одновременно поставили стаканы на стол. Никогда в жизни он не пробовал такого вкусного сока.

— У меня еще подарочек есть.

Улыбаясь, она достала из сумки поблескивающий целлофаном блок сигарет.

Белый в тонкую черную полоску. Нил пригляделся к блоку, прочитал крупные синие буквы.

— «Кент». Ни фига ж себе фига! Откуда?

— Грибные места знать надо. Распечатывай, что ли, а то курить охота…

Они допили сок, за легким трепом о том о сем скурили полпачки «Кента», а деликатный дежурный врач все не показывался. Наконец Линда посмотрела на часы.

— Ладно, я побежала. А то метро закроют. Он проводил ее до выхода из корпуса и смотрел ей вслед, пока ее хрупкая фигурка не растворилась во тьме.

Мысли путались…

— Вот бюллетень. Вот выписка для вашей поликлиники. Вот памятка насчет диеты и прочего. Распишитесь.

— Да знаю я, — отмахнулся Нил. — Уж сколько раз говорено, что можно, чего нельзя.

Старенький завотделением в полковничьих погонах посмотрел на Нила неодобрительно.

— Порядок такой. Нам, знаете, тоже потом за вас отвечать неохота. А то другой больной выпишется — и первым делом в винный магазин. Откачают его в реанимации, а он с заявлением — врачи, дескать, не предупредили… Полгода будете наблюдаться, как миленький.