— Но… но ведь может произойти ошибка, — настаивал Бартон. — Предположим, что медик оказался невеждой — может ли он настолько войти в заблуждение, чтобы принять переход болезни в более тяжелую фазу за истинную смерть?

— Человек, который своими глазами видел смерть, — был ответ, — никогда не ошибется в случае столбняка.

Бартон задумался.

— Теперь я задам вопрос, пожалуй, еще более ребяческий. Но сначала скажите, пожалуйста, каковы установления в больницах других стран, например, в Неаполе? Не слишком ли они небрежны и расплывчаты? Не бывает ли там, например, ошибок при регистрации имен?

Доктор Ричардс признал, что недостаточно осведомлен в этой предмете.

— Хорошо, доктор, тогда я задам свой последний вопрос. Вы, может быть, посмеетесь, но мне необходимо выяснить это. Существует ли на свете такая болезнь, которая заметно уменьшает и рост человека, и все его размеры — болезнь, при которой человек как бы сжимается во всех пропорциях, но тем не менее полностью сохраняет свой внешний облик — за исключением только роста и объема? Существует ли среди всего многообразия человеческих недугов такая болезнь, пусть редчайшая, малоизвестная?

Доктор улыбнулся и решительно ответил:

— Нет.

— Тогда скажите, — внезапно переменил тему Бартон, — если человек имеет веские основания бояться нападения со стороны сумасшедшего, который находится на свободе, может ли он получить ордер на его арест и помещение под стражу?

— Вопрос этот скорее юридический, чем медицинский, и не входит в мою компетенцию, — ответил доктор Ричардс. — Но, полагаю, если вы обратитесь в магистрат, они отдадут соответствующее распоряжение.

После этого врач откланялся, однако, не дойдя до парадных дверей, вспомнил, что оставил наверху тросточку. Явился он как нельзя более некстати: в камине догорал листок бумаги, в котором доктор узнал собственные назначения, а Бартон в унынии и страхе сидел рядом и смотрел в огонь.

Доктору Ричардсу достало такта сделать вид, будто он ничего не заметил, однако для себя он пришел к выводу, что болезнь капитана Бартона гнездится в его мозгу, а не в теле.

Несколько дней спустя в дублинских газетах появилось такое объявление:

Вниманию Сильвестра Йелланда, бывшего матроса на борту королевского фрегата «Дельфин», или его ближайших родственников! Обратитесь в контору мистера Хьюберта Смита, адвоката, на Дейм-Стрит, и вы получите весьма выгодное для вас известие. Если заинтересованные стороны не желают привлекать излишнего внимания, просьба обращаться в любое время до двенадцати часов ночи. Строжайшая секретность и конфиденциальность всех переговоров гарантируется.

Как я уже говорил, «Дельфин» был судном, ходившим прежде под командованием капитана Бартона; это обстоятельство вкупе с тем, что человек, давший объявление, приложил немыслимые усилия для того, чтобы оно попало в руки как можно большего количества людей — распространял огромными тиражами листовки, помещал текст по нескольку раз в различных газетах — навело доктора Ричардса на мысль о том, что беспокойное состояние капитана Бартона каким-то образом связано с адресатом этого объявления и что автором его является ни кто иной, как сам капитан.

Вряд ли стоит уточнять, что это были всего лишь предположения. Агент, поместивший объявление, не разгласил ни истинной цели его, ни имени человека, по поручению которого он действует.

Глава 4. Разговор со священником

Мистер Бартон, хоть и начал в последнее время завоевывать репутацию ипохондрика, на самом деле отнюдь ее не заслуживал. Не будучи по природе человеком жизнерадостным, он, тем не менее, обладал, что называется, уравновешенным характером и не был склонен без нужды падать духом.