– Все нормально? – заботливо поинтересовался Карлссон.

– Все хорошо.

– То, что он говорил о…

– Я ведь сказала, что все хорошо. Все нормально. Все закончилось.

– Вы уверены?

– Но есть еще кое-что.

– Продолжайте.

– Дин Рив. Выслушайте меня. Я знаю: он жив. Иногда мне кажется, что я его чувствую. И не могу избавиться от ощущения, что я в опасности.

Она нажала на кнопку звонка, подождала, затем нажала еще раз.

– Кто там? – спросил сердитый голос из динамика домофона.

– Доктор Берримен? Это Фрида Кляйн.

– Сегодня воскресенье. Вы что, никогда не затрудняете себя тем, чтобы позвонить заранее?

– Я могу поговорить с вами минутку?

– Вы уже со мной говорите.

– Не так. Лицом к лицу.

Раздался преувеличенно тяжкий вздох, и он впустил ее. Фрида поднялась по лестнице на верхний этаж, где Берримен ждал у открытой двери.

– Я играл на фортепьяно, – заявил он.

– И как успехи?

– Не очень хорошие.

– Я пришла в связи с Мишель Дойс.

– Она все еще жива?

– Да.

– Есть изменения?

– Да. Мы с вами должны побеспокоиться о том, чтобы ее перевели в более подходящее учреждение, где о ней будут должным образом заботиться, где она сможет жить в окружении любимых вещей.

– Мы?

– Да.

– Почему?

– Не потому, что у нее синдром Капграса и она любопытный случай, а потому что она несчастна и мы несем за нее ответственность.

– Правда?

– Да, правда, – кивнула Фрида. – Ведь именно вы принесли ей медвежонка, не так ли?

– Я не знаю, о чем вы.

– Розового, с сердечком на груди.

– В магазине был отвратительный ассортимент.

– Не волнуйтесь, я никому не скажу. Вы даже не представляете, сколько проблем он вызвал, – добавила Фрида. – Но вы совершили добрый поступок. И в некотором смысле оказали помощь.

Когда она уже спускалась по лестнице, за ее спиной раздались звуки музыки Шопена – в отвратительном исполнении.

– Все дело в рентабельности, – возразил Мюнстер. – Сократят бюрократов. Профильных услуг это не коснется.

– Черта с два! – возразила Иветта. – Бюрократ – это я, когда сижу здесь и пытаюсь подготовить дело для отправки в суд. Как они собираются их сократить? Именно для этого сюда прислали полного идиота Джека Ньютона, верно? Он ищет, кого можно сократить. Где он, кстати?

– Наверное, отчет пишет, как и мы. Раз уж речь пошла об отчете, как мы объясним в нем картины?

– Вот блин! – вздохнула Иветта. – Я-то надеялась, что они достанутся кому-нибудь другому. Это как… ну, не знаю… как со старым свитером: пара ниток выскочила, ты их отрываешь и думаешь, что все путем, но тут почему-то распускается рукав. Чего я никак не могу понять… Вот, к примеру, ты кого-то убил, перед носом у тебя болтается повешенный труп, а ты начинаешь менять местами картины на стене? И двигать мебель? Это что, какая-то сумасшедшая теория Фриды Кляйн? Почему они не остановились на двух картинах? Взяли бы большую, чтобы закрыть пятно, передвинули мебель.