— Первая игрушка для нашего малыша! Круто!

Искупление вины. На следующее утро, терзаемая чувством вины, а также головной болью и легкой тошнотой после выпитого накануне, Норма Джин потащилась в магазин игрушек. «Может, мне просто приснилось все это? Кажется нереальным». Но в сумочке, висевшей через плечо, лежал маленький плюшевый тигренок. Ей даже подумать было страшно о том, что витрина магазина разбита — а все из-за ее дурацкого, чисто импульсивного замечания. Но то, что Эдди Дж. протянул ей тогда игрушку и она проспала с тигренком под подушкой всю ночь, было, увы, неоспоримым фактом. И вот теперь он лежит у нее в сумочке. «Но что мне оставалось делать? Только вернуть его назад».

Магазин игрушек существовал! Под вывеской «ИГРУШКИ ГЕНРИ». Ниже более мелкими буквами: «Игрушки ручной работы — моя специальность». То был миниатюрный магазинчик, длина фасада составляла не более двенадцати футов. И каким жалким он выглядел теперь, с выбитой в витрине частью стекла, с этой дырой, наскоро заделанной фанерой. Норма Джин всмотрелась в уцелевшую секцию витрины и с ужасом увидела: да, так и есть, магазин открыт. И Генри, владелец, стоит за прилавком. Она робко приотворила дверь, над головой звякнул колокольчик. Генри поднял на нее печальные глаза. Освещение в магазине было скудное — прямо как в каком-нибудь средневековом замке. И в воздухе тоже пахло прошлым. Совсем рядом, на Беверли-бульвар, ревело движение, но в магазине «ИГРУШКИ ГЕНРИ» было так тихо, так умиротворяюще спокойно.

— Да, мисс? Чем могу помочь? — У него был тенор, и звучал голос очень меланхолично, но в нем не слышалось ни тени упрека. Он не будет ругать меня. Он не из тех, кто судит.

И Норма Джин заговорила — с детской непосредственностью, торопливо, заикаясь:

— Я… я… мне так жаль, м-мистер Генри! Вижу, вам выбили в-витрину, да? Это было ограбление? Наверное, ночью? Просто я ж-живу здесь, неподалеку, и я… как-то р-раньше не замечала, что витрина разбита.

Мистер Генри, мужчина с печальными глазами и неопределенного возраста, но уж, на взгляд Нормы Джин, явно не молодой, ответил ей горькой полуулыбкой.

— Да, мисс. Вы совершенно правы. Это произошло прошлой ночью. К сожалению, у меня здесь нет сигнализации. Просто не подумал, что кому-то может прийти в голову воровать игрушки.

Норма Джин крепко стиснула дрожащими руками сумочку с плюшевым тигренком. И сказала:

— Н-надеюсь, не слишком много забрали?

Генри с плохо скрываемой скорбью ответил:

— Немало, уверяю вас, мисс.

— О! Мне очень жаль!

— Забрали, сколько могли унести, причем самые дорогие и лучшие игрушки. Деревянный паровоз ручной работы, куклу в натуральную величину. Куклу ручной росписи с настоящими человеческими волосами.

— О! Мне очень жаль!

— Ну и еще кое-что, помельче. Плюшевых зверьков, которых шьет моя сестра. Она, между прочим, слепая. — Произнес это Генри со сдержанной страстностью и смотрел при этом на Норму Джин так, как может смотреть только актер на зрителей, отделенных от него огнями рампы.

— О? Вот как? Слепая?.. У вас слепая сестра?

— Да, и она очень одаренный человек. Шьет чудесные игрушки на ощупь.

— И их тоже украли?

— Да, ровно пять штук. Плюс еще кое-какие мелочи. И витрина разбита. Я объяснил все это полиции. Но они, похоже, не горят желанием разыскивать воров. Я, во всяком случае, не слишком надеюсь, что их поймают. Трусы!

Норма Джин так и не поняла, к кому относится это последнее замечание Генри — к ворам или полиции.