Нико спотыкался в темноте и добродушно ворчал; прибытие Уайти означало конец ночи. Он входил и первым делом включал настольную лампу в изголовье кровати, правда, совсем слабенькую — на то ему хозяйкой было выдано специальное разрешение. В самых экстремальных ситуациях Уайти ставил свой чемоданчик прямо рядом с кроватью и нежно начинал предварительные процедуры (очистку кожи лица, втирание масел и увлажнителей), пока его госпожа лежала на спине с закрытыми глазами, погруженная в полумрак. Но ведь сегодня ситуация вовсе не так плоха, или нет?

А Уайти тем не менее действительно плакал. Хотя и с самым стоическим видом, как подобает мужчине: не гримасничая и не моргая. Лишь по щекам катились крупные слезы, выдавая его скорбь.

— Уайти! Что с-случилось?

— Мисс Монро, я вас умоляю. Я не плачу, ничего подобного.

— Ах, Уайти, ну зачем ты врешь?.. Я же вижу, ты плачешь.

— Нет, мисс Монро. Не плачу.

Ох, уж этот Уайти, такой упрямец! Уайти, изумительный, бесстрашный гример. Как давно он начал свои утренние процедуры? Ей никак не удавалось вспомнить. Хотя, наверное, он работает над ней вот уже часа два — об этом свидетельствуют целых шесть чашек горячего черного кофе с растворенными в них обезболивающими и капелькой джина, которые она успела выпить. (Эта привычка появилась у нее еще в Англии, во время съемок другого, столь же несчастливого фильма.) А Уайти успел выпить большую бутылку грейпфрутового сока без сахара (Уайти имел привычку пить прямо из горлышка, при этом у него так смешно дергался кадык). Уайти, который ни разу так и не осмелился спросить у своей госпожи: Мисс Монро, что произошло с вами после той последней поездки в Нью-Йорк в апреле? О, что же с вами там произошло? Уайти был очень тактичен и ожидал такого же отношения к себе со стороны других.

Ловкие пальцы Уайти с зажатыми в них ватными шариками намокли от вяжущих и очистительных средств. Все его смягчающие маски, его щипчики для завивки ресниц и цветные косметические карандаши, его кремы, румяна, пудры делали свое волшебное дело. В то утро он проработал ют уже несколько часов, а в зеркале она видела женщину, лишь отдаленно напоминающую МЭРИЛИН МОНРО. Когда утро выдавалось таким, как это, несчастливым, она просто не могла выйти из дома, не осмеливалась покинуть своего убежища, полутемной спальни. До тех пор, конечно, пока в зеркале не появлялась МЭРИЛИН МОНРО.

Нет, она вовсе не требовала, чтобы эта МЭРИЛИН МОНРО была самим совершенством. Но то должна была быть узнаваемая и респектабельная МЭРИЛИН МОНРО. Женщина, при виде которой какой-нибудь удивленный прохожий на улице или люди на Студии, на съемочной площадке, никак не могли бы сказать: О Господи, неужели это Мэрилин Монро? Прямо не узнать!..

У актрисы поднялась температура, 101 градус по Фаренгейту — наверняка в крови бушует какая-то инфекция. А голова… такое ощущение, будто ее наполнили гелием. Принимает такие сильнодействующие средства, а ее по-прежнему лихорадит. Неужто малярия? Или же она подцепила какую-то редкую болезнь от Президента? (А может, она беременна?) Один из брентвудских врачей сказал, что у нее то ли слишком много, то ли, наоборот, мало каких-то там белых шариков в крови, и она перестала к нему ходить. Она предпочитала психиатров — те никогда ничего не исследовали, а просто выписывали рецепты на таблетки. И их толкование ее проблем носило чисто теоретический характер. Точнее — фрейдистский. А стало быть — совершенно мистический и легендарный.