Поэтому я молчала и слушала. Тем более что рот у меня был занят. Я ела. Да что там, я просто жрала.

– Мм-м! – сладострастно обсосала я свинячье рёбрышко в брусничном соусе. Пухлые губы так обхватывали его, что Максик поперхнулся на половине фразы и наклонился ко мне.

– Закажи мне ещё этих… ещё рульку… и пирог!

– Да куда в тебя столько влезает-то? – Макс округлил глаза, но послушно направился к стойке за заказом.

Прислуги в трактире не было. Это место, видимо, ждало меня, но я не поддавалась на уговоры угрюмого трактирщика. Хотя его такса выросла уже до пяти золотых в день, а для яслей это отличные бабки. Я обглодала ещё одну косточку и добавила её к выросшей на столе груде.

«Эх, Максик, – подумала я, – посидел бы ты месяцок на одном сельдерее с брокколи, для тебя этот трактир стал бы раем с гуриями». До умной меня только сейчас дошло, что от виртуальной жратвы я не поправлюсь ни на грамм. Моя фигурка зависит только от местного графического редактора и прямоты ручек Маргариты Дмитриевны. Выбор блюд тут был простой, но на вкус всё просто офигенно. Макс проставлялся за свои косяки, и я не скромничала.

А ведь ещё час назад я думала, что уже ни куска пищи не смогу проглотить. Я лежала и мечтала о смерти, лишь бы она избавила меня от страданий.

Моё утро наступило в 17:32. С большим трудом я продрала один глаз и увидела нахальные цифры. Ресницы слиплись от туши. Умыться на ночь я вчера не удосужилась. Да и вообще, что было вчера? Загадка. Чёрная дыра.

Проснулась я дома, что само по себе – добрый знак. Пускай не в спальне, а на диванчике в гостиной, зато заботливо укрытая пледом. Хорошая у меня домработница. Надо ей зарплату прибавить, чтоб не потерять такое золото. Как сюда попала – не помню. Капец, так и до рехаба можно допрыгаться.

Так, что под пледом? Топ на месте, юбка тоже. Даже трусы там, где им полагается быть. Вообще отлично. О, айфончик!

Соцсети я заблокировала, когда ещё собиралась в клуб. Инста – такая штука: вылетит что – и уже не поймаешь. В ватсапе только несколько фоточек, отправленных мужу. Забавных, но приличных. Вот какая я хорошая девочка! Чин-чин бокальчиками, селфи с подружками… Благоверный даже прислал смайл – большой палец вверх. Интересно, а почему он не спал в 3:47? Хотя, возможно, это я разбудила.

Остальные фоточки прятались в галерее. Вот Милка вышибает пробку из ещё одной шипучки, на этот раз «Моэ Шандона», а не итальянского суррогата, и купается в пенном фонтане, как гонщица Формулы 1. Вот Тата пытается стащить её со стола, а Милка сверкает сиськами в мокром топе. Вот мы с Таткой тянем губки в ростовом зеркале женского сортира. Милка стащила с себя топ и её пытается вывести охрана. Татка играет в глубокую глотку с горлышком бутылки. Я даже позавидовала её талантам. Мы с Милкой целуемся взасос, на ней моя куртка, а Татка лапает мою задницу, изображая страсть. Бля… А фоткает кто?! Я потрясла башкой, и движение отозвалось резкой болью в затылке. Что-то, связанное с Таткой, не давало покоя. Зудело, как утренняя муха, не позволяя снова нырнуть в спасительный сон. Спор! Мы с Таткой поспорили, и до конца срока у меня осталось четырнадцать дней. А теперь уже почти тринадцать, один я практически просрала.

Я вскочила с дивана, запуталась в долбаном пледе и рухнула на пол. Со второй попытки сумела встать на ноги и, теряя по дороге части одежды, потащилась в ванную.

Холодный душ, алкозельцер и два эспрессо не превратили меня снова в человека, но мир вокруг хотя бы перестал раскачиваться. Очень-очень медленно, стараясь не делать резких движений, я натянула на себя костюм и запустила игру.

Суки! Как они это делают?! Я дышала смесью запахов сена, кислорода и говна, и не могла надышаться. Я пила её, как ледяную воду в жаркий полдень.