Снизу забухали шаги. В таких домах есть те, кому по службе положено бежать навстречу опасности. Квадратный секьюрити с огнетушителем в руках перепрыгивал через две ступеньки. За ним, сильно отставая, семенил пожилой консьерж. Загудел лифт, видимо, в нём тоже спешила подмога. Я поняла, что в подъезде мирно горит свет. Только дверной проём за спиной был тёмным.

В квартире вдруг стало шумно и многолюдно. Какие-то мужики в спецовках притащили переноску и деловито устанавливали лампы на штативах. Управдом Семён Петрович пытался напоить меня то водой, то моим же коньяком. Его седые усы даже поникли от огорчения и сочувствия. Начальник охраны, стоя рядом с героическим секьюрити, увлечённо тыкал пальцами в обгорелый щиток, а его подопечный кивал и невзначай бросал на меня любопытные взгляды.

Я сообразила, что одета только в игровой сьют – тонкую латексную хрень, которая не скрывала вообще ничего. Обслуга жилого комплекса была настолько вышколена, что, застань они меня абсолютно голой, с наручниками и плёткой, всё равно упорно делали бы вид, что не происходит ничего необычного. А вот малыш был из новеньких. Вскормленный на жирном молоке и сметане, он топтался в прихожей неуклюже, как бычок-двухлеток. Я поймала его взгляд и пояснила с приветливой улыбкой:

– Я дайвингом занимаюсь. Тренируюсь в ванне, пока не сезон.

– Зенки опусти, дебил! – увесисто пхнул его в бок начальник. – Тебе ещё завтра отчёт писать по всей форме.

– Не ругай его, Иван Макарыч, он молодец, всё правильно сделал. – Я заметила, как у парня покраснели уши. Совсем молодняк.

– Как тебя зовут, герой?

– Андрюха, то есть Андрей.

– А фамилия?

– Онищенко.

– Спасибо, Андрюша Онищенко, – сказала я и тут же потеряла к парню интерес, прислушиваясь к рассказу домоуправа.

– У вас проводку коротнуло, Маргарита Дмитриевна. Видать, перегрузили её чем-то сильно. – Семён Петрович кинул быстрый взгляд на мой костюм и тут же соскочил с опасной темы. – Супруг у вас тут всё по-своему оборудовал, не по регламенту, вот стабилизаторы и выгорели. Так бы – щёлк, и всё, – он выразительным щелчком показал, насколько быстро всё бы произошло.

– Что всё? – я прищурилась. – Вы хоть догадываетесь, сколько это всё стоит? Да тебя, хрен старый, на органы пустить, и то вся эта техника не окупится. Ты моему Филиппу ботинки лизать должен за то, что он на вас, уродов, не понадеялся.

Фил в последнее время увлёкся джазом. То ли попал под влияние всяких снобов и ценителей, то ли причудливые ритмы винтажных темнокожих маргиналов и впрямь задели что-то в его расчётливом банкирском сердце. Он накупил коллекционного винила и хай-эндовой акустики, а поскольку та капризничала на истерически скачущем сетевом напряжении, муж оборудовал квартиру собственным блоком стабилизаторов. Не сам, конечно. Притащил нужных спецов из своего банка. Этот блок и сдержал внезапный и необъяснимый скачок напряжения. Мощные приборы, сколько могли, сглаживали электрическое безумие, плавясь и сгорая. Не будь их, сейчас бы искрили и тлели и мой макбук, и точка доступа в интернет, и – что самое весёлое – я сама, в игровом сьюте.

Тишина в квартире установилась запредельная. Я поняла, что собравшиеся готовы меня услышать, и продолжила:

– Сколько твоим мальчикам нужно на ремонт?

– Если начать с утра, то к вечеру…

– Начать сейчас. Москоу неве слип. Вся ночь впереди. К десяти утра всё должно работать.

– Но Маргарита Дмитриевна…

– Филиппу Альбертовичу я сообщу сама, – перебила я его. – Или не сообщу (на этих моих словах домоуправ с надеждой выдохнул).