Какое завещание? Убитая Лена Алёнова что-то завещала тебе? — я достала блокнот и приготовилась записывать.

Нет. При чем здесь Алёнова? Мне отец завещал, — Маша нахмурилась, обиженная собственной непонятостью. — Я, если честно, даже не знаю, существовала ли эта Алёнова на самом деле. Млжет, это все плоды воображения Кузена. Просто нашла такой вот листик и решила себе на всякий случай забрать. Чтоб, если понадобиться, ярче характер моего кузена проиллюстрировать. Ведь, нормальный человек такого никогда не напишет, правда? Этот листок свидетельствует о крайней гадостности его характера, и может пригодиться, захоти я устроить Кузену какие-нибудь неприятности… Пусть милиция разбирается, с чего это Леонид Пёсов стал такое писать. Даже если он никого не убивал, по инстанциям всё равно затаскают.

С чего? — Тёмка вмешался в разговор так, будто понимал о чем идет речь. Впрочем, скорее всего, сосед просто делал компетентный вид, чтобы не показаться гостье глупым, — Такой листок кто угодно может на компьютере напечатать. Это — не улика. И даже не повод к размышлению. Если об убийстве Алёновой дело не возбуждено, конечно…

Не знаю я ничего про эту Алёнову! Но, видите ли… — тут Маша сжала кулаки, и глаза её снова блеснули влагой, — Кузен такой человек, что мог и вправду убить кого-то. Плохой человек, я бы сказала. Да вы по написанному и сами судить можете. Надо же такое написать… Хотя, видит Бог, раньше я была убеждена, что плохих людей не бывает. А теперь вот… Вы просто представить себе не можете, какой мой кузен плохой человек!

Лично я пока вообще ничего себе представить не могу. Попросту не понимаю, о чем ты говоришь. Нельзя ли как-то по порядку? Итак, отец что-то тебе завещал…

Нет, — Маша тяжело вздохнула, — Если по порядку, то начинать нужно с другой стороны. Не с того, как он умер, а с того, как он родился…

Прости, а ты уверена, что такой рассказ займет приемлемое количество времени? Твой отец ведь, наверное, долго жил…

Долго, — снова вздохнула Маша, — Долго и не очень счастливо. Жаль его, — девушка снова припала к носовому платку, после чего выпрямилась и взяла себя в руки, — Впрочем, сейчас я всё объясню. Отец мой родился в семье солидного партийного работника. Роскошь окружала папочку с детских лет. Когда он подрос, то сумел правильно воспользоваться связями своего семейства и стать, что называется, Человеком. Правильно сориентировавшись в коммерческой постперестроечной стране, отец превратился даже в Очень Обеспеченного Человека. Вот такой вот исключительный талант был у моего папаши к правильному ориентированию. А у его родного брата такого таланта не было. Вместо этого у дяди была страсть к алкоголю, истеричная жена и презирающий родительские скандалы сын, мой кузен. Точнее, на самом деле он никакой не кузен — обычный двоюродный брат. Но папочка мой заставлял именовать братца Кузеном, для пущей семейной аристократичности. Про себя я всегда говорила: “Лже-Кузен”, уж больно не похожими на родственные были наши отношения. Еще тот подарочек мой лже-кузен. Лет ему тридцать, выглядит на двадцать, ума на десять. Приставать начал еще когда мне шестнадцати не было. По возможности мягко я его отшивала.… Даже дружить с ним пыталась. Но дружба была ему не нужна. В результате, он меня ненавидит тихой ненавистью. Внешне, конечно, он — сама галантность. На правах пятилетнего своего старшинства пытается, якобы, заботиться обо мне… Сволочь!

Метко сказано! Но, ты, типа, не отвлекайся от сюжета, — сухо перебил Тёма. Похоже, сосед отбросил в сторону все свои паяснячиния, и был теперь предельно сосредоточен. Что ж, такой Тёмка нравился мне куда больше.

Да, извините, — Маша попыталась соответствовать атмосфере общей собранности, и стала говорить только по существу, — В семнадцать лет, навсегда устав от навязчивой отцовской опеки, я сбежала из дома.