— Табличка и на меня распространяется? — сказал он с улыбкой, держа в руках букет распустившихся белых роз.
Милли распахнула руки, приглашая в объятия.
— Никогда на свете.
— Доктор Соломон уже заходил?
— Да.
— И что сказал?
— Видимо, мое чрево нуждается в некотором отдыхе, любовь моя. Боюсь, никакого секса в ближайшее время. Ты потерпишь?
Его глаза светились любовью.
— Как ты можешь спрашивать! Конечно, могу, сколько бы ни потребовалось. Ты в порядке?
— Совершенно, но нужно подождать, чтобы подлечить рубцы в матке, — так объяснил доктор Соломон. Рано или поздно тебе придется с ним встретиться, но сейчас нет необходимости, — беспечно сказала она. — Он предупрежден! Биохимики знают об этом не больше бухгалтеров.
— Я встречусь с ним, когда он захочет. — Джим выглядел встревоженным. — Рекламный тур, Милли. Ты сможешь поехать?
— Определенно, — успокоила его Милли. — Я отказываюсь оставлять тебя на растерзание Памеле Дивейн. Она ужасная, правда?
— Как горький лимон, который окунули в шоколад.
31 марта 1969 года, понедельник
Давина с удовлетворением оглядела свою современную гостиную. Та смотрелась шикарно: некоторые стулья исчезли, другие были принесены из остальных комнат или недавно куплены. Когда эта высокомерная сучка, Памела Дивейн, увидит комнату, ей придется признать, что и в Коннектикуте есть место новаторским интерьерам.
Волоча ноги, вошла Уда. Давина прищурилась.
— Ты гадала на воде и увидела плохое, — сказала Давина не на английском. — Расскажи мне!
— Я видела беду, — ответила Уда, тоже не на английском.
— Беда? Какая? Где? Когда?
Лицо Уды стало казаться еще более плоским, словно на него натянули пищевую пленку.
— Я не увидела, Вина.
— Тогда посмотри снова!
— В томлю и проблема — это не наша беда. Она затрагивает нас, но не сильно. Повторное гадание не поможет.
Давина расслабилась.
— Если это не наша беда, я могу не беспокоиться. Это не связано с успехом книги?
— Нет. Успех книге обеспечен.
— Алексис?
— Ясная звездочка на безоблачном небе. Незапятнанная, совершенная. И не Макс. Говорю тебе, Вина, это не наша беда.
— Значит, я могу и дальше заниматься завтрашним приемом?
— О да. Это будет триумф, хоть ты и допустила глупость, пригласив на него ту женщину из полиции, — сказала Уда.
Давина удивилась.
— Глупость? Это ты глупа! Сержант Карстерс не только полицейский, она еще и светский человек. Никто в Холломене не устраивает прием, не пригласив на нее аристократическую племянницу Сильвестри! Я ошиблась тогда, увидев ее в первый раз, когда стала советовать, как одеваться. Делия Карстерс — известная экстравагантная личность.
— Чего нельзя сказать о высоченной жене капитана Кармайна Дельмонико, — угрюмо добавила Уда.
— Та — знаменитая героиня, — терпеливо объяснила Давина. — И у нас не вечеринка для исконных американцев, хотя парочка и будет присутствовать.
Давина оживилась.
— Прием станет замечательной прелюдией к званому вечеру в среду, но только с более вкусной едой, напитками и в более приятной обстановке. Чабб наймет ту же фирму по доставке еды, а у меня есть Уда — повар экстра — класса. Еда?
— Включая крошечные булочки с карри, имеем заварные пирожные с начинкой из смеси четырех сыров, миниатюрные блинчики с икрой и сметаной, крабовые котлетки в сладком соусе, волован с омаром, королевские креветки во фритюре…
— Отлично! — воскликнула Давина, прерывая сестру. |