Изменить размер шрифта - +
Теперь ты называешь его ничтожеством, ты его застрелила. Почему? Что он сделал? Что изменилось?

— Он сделал ребенка этой югославской Медузе.

— Миссис Давина Танбалл говорит о чернокожих предках и настаивает на отцовстве своего собственного мужа. Кроме зеленых глаз, которые нередко встречаются у мулатов, ребенок ничем не похож на Джеймса Хантера, — сказала Делия, сменив Кармайна.

Милли снова рассмеялась; в этом смехе было что — то истеричное, но она тщательно старалась быть собранной и последовательной.

— Джим — отец этого ребенка, а не Макс Танбалл, — настаивала она. — Он изменил мне с женщиной, у которой вместо волос змеи. Я всегда видела змей. Давина — змея Лилит.

— Давай на время оставим ребенка в стороне, — сказал Кармайн. — Ты сказала, что причина — история долгая. Расскажи все.

— Я не знаю, с чего начать.

— Как насчет Джона Холла? Что случилось в Калифорнии, когда вы с Джимом устали от него? — спросил Кармайн; его голос выражал заинтересованность.

— Джон! — с улыбкой воскликнула Милли. — Он был таким милашкой, так добр ко мне. К Джиму тоже, даже больше, чем ко мне. И Джим потерял бдительность, особенно после того, как Джон заставил его сделать операцию. Я никогда не представляла, насколько сильно Джим ненавидит свою гориллоподобную внешность, пока он не сделал пластическую операцию. Он тогда около часа провел перед зеркалом: трогал лицо, хлопал по носу, брал второе зеркало, чтобы изучить свой профиль. — Она пожала плечами, снова надев маску безмятежного счастья. — Щедрость Джона выпустила на свободу настоящего Джима — вот что я хотела сказать. Ни я, ни Джон не любили Джима за внешний вид, старый или новый, — мы любили того человека внутри.

— И Джим это знал? — спросила Делия.

— Конечно, знал. К тому времени мы были вместе уже девять лет, я разделяла его тайны до операции точно так же, как и после, и Джим тоже узнал о них.

— Какие тайны, Милли? — спросил Кармайн.

— О, их много, — неопределенно ответила она.

— Тебе придется быть конкретнее, дорогая, — сказала Делия.

Милли нахмурилась, обхватила себя руками и, казалось, даже стала меньше ростом.

— Я не знаю точно, — сказала она.

— Думаю, знаешь, Милли. Начни с одной тайны, даже если это только подозрение, — сказал Кармайн, стараясь не слишком давить на нее.

— В Колумбийском университете был инспектор, который, помню, изводил Джима, — смущенно начала Милли. — Он умер после ужасного уличного ограбления, произошедшего на следующий день после того, как он занизил Джиму оценку, — Джим был тогда в ярости, и небезосновательно.

— Джим убил его?

— Я так думаю, потому что тем вечером он пришел домой весь в крови, но не своей, принял душ, а одежду куда — то дел — я ее больше не видела. Его тогда не подозревали, да никого и не нашли.

— Еще убийства?

— Парочка, пока мы были в Колумбии, но я никогда больше не видела Джима в крови и не замечала исчезновения вещей. Только мои подозрения.

— Эти убийства как — то помогали ему? Они были неизбежны?

— Да и да.

— Какие изменения привнес Джон? Джим доверился ему? — спросил Кармайн.

— Нет, я рассказала, — ответила Милли. — Пока мы с Джоном ждали окончания операции и потом сидели около его кровати — Джиму понадобилось два дня, чтобы окончательно прийти в себя.

Быстрый переход