«Ну думаю не иначе, как „Ярбух фюр психоаналитик унд психопаталогик“. А я ведь немецкий еще с войны освоил, да и психиатрия меня всегда привлекала. Что найду — читаю, а редко находил то. Умолил я профессора — презентовал он мне журнал, значит. — „Вы, — говорит — Бронеслав, несите сей благодатный сосуд знаний, а я понесу свой старый зад. Домой к жене, да ко щам, тем паче немецкого, говорит, я не знаю“».

— «О чем бишь я?» (Я тут слегка задремал.) — «О том как вы с Жюль Верном родили Паганеля». — деликатно зевнул я в ладонь. Боцман потряс рукой, призывая внимание. — «Статья была в том журнале и среди прочего упоминался там ты — Вальдамир, как психический тип». — «Чем же я удостоился?» — изумился я слегка.

— «Так слушай — есть такой тип людей, романтики — созерцатели, ценители красот божьего мира. Народ этот часто „витает в облаках“. Пребывает в „горних высях“. И оттого бывает не только по жизни не практичен, но и рассеян до крайности. И кстати по этой причине может быть небезопасен для себя и других. Называется этот психотип — Паганель».

«Да и еще. Человек этого типа, как правило, много читает, обладает хорошим интеллектом, будучи доброжелательным к людям, любит делиться информацией. Обладает развитой речью, красноречив, и в этом плане популярен у окружающих. Так что, Паганюша, это я тебя окрестил» — боцман ткнул мне железным пальцем в грудь. — «И ведь в точку попал!»

«Да ты спишь никак? Нет? Ну так слушай и имей в виду, что боцман Друзь не врёт никогда. Не имеет такой привычки. Да и нужды нет. Вот умалчивать кое о чём приходилось, чтобы дурнем старым за глаза не звали. Ведь такое иной раз приключалось, что и сам подумаешь — „Было ль?“»

Штурманца того Витьком звали, фамилия Шептицкий. Он сейчас с беломорскими промышляет — капитаном у них. И капитан знатный — везун. Кто как, а Шептила всегда с рыбой. Он с ней, как с бабой — с лаской, да с уважением.

На косяк выйдет, ну и пройдется малым ходом рядышком. Вроде как: «Не поймите превратно, рыба моя дорогая. Интерес к вам имею, но наглеть не приучен. А в нужный момент тральчик то и выставит. „Я, мол, гражданочки скумбриевичи или там окуневские, такой „жгучий лямур“ до ваших прекрасных персон ощущаю, что вот не выдержал — решил вас, гражданочки на свой уютный борт пригласить. Для приватной, так сказать, беседы за рюмкой чаю. Дабы обсудить с вами развитие наших нежных отношений и дальнейшую, миль пардон, диспозицию в пространстве“».

Ну, у кого ничего, а у Шептилы, как правило, в трале тонн двадцать молодой, красивой рыбки. Ну а больше то и не надо за один подъем, подавиться рыба в трале — товарный вид потеряет.

Тогда у Нуука, Готхоба, стало быть, Витька Шептила совсем еще пацаном был. Да и как штурман, без опыта. Как говорят — «зелень подкильная». Ну вот как ты покаместь…

Вахту на мосту он стоял с капитаном, на подстраховке, значит. А в рейсе, бывало, капитан посмотрит вокруг, что мол все спокойно, ну и пойдет себе из рубки — бумаги там или еще, что. А ведь не положено это — мостик на штурманца — салагу оставлять. Ну да кто без греха? Ну Витюша то наш и учудил. Это он сейчас жук, практичный да деловой, видать испуг тот ему сильно на пользу пошел — изменил ему психотип, по научному вышло, во как.

Увидал Витя айсберг, а они порой красивые черти. Летом, когда и весной уже солнце в силе, айсберг тот, играет под лучами, как бриллиантами усыпанный.