Задав вопрос, я сунул деньги в банку. Бабушка не переставала креститься, опираясь на костыль. Я видел, что мой жест она заметила. И вопрос тоже услышала.

— Был чумазый, да сплыл, — почти не разжимая впалых губ, ответила она.

— И куда сплыл?

— Отвали, — неожиданно резко ответила бабуля. — Нет больше здесь цыган!

Ха! Вот тебе и божий одуванчик.

Понятно. Пришлось подниматься с корточек не солоно хлебавши. Другие вопросы я не стал задавать. Где этот цыган, бабка наверняка знала, но не хотела говорить. Пошатался по рынку и действительно не встретил ни одного цыгана вокруг. Странно… Я решил поинтересоваться у женщины с тележкой, снующей по рядам. Как только ее увидел, сразу вспомнил — это ведь у нее в прошлый раз мы с Лидкой покупали пирожки, женщина как никто другой может подсказать, что происходит на рынке. Поднял руку, показывая ей, чтобы она подъехала. Торговка сразу заметила жест и заколесила ко мне.

— Какие пирожочки желаете?

— С картошкой.

Тетка полезла открывать свою сумку, а я вытащил еще одну купюру наизготовку. Молчание, как говорится, золото, но немолчание — хрустящие купюры. Пирожок появился из тележки, она обернула его куском бумаги, чтобы мне было удобнее брать.

— Пожалуйста… ой, сдачи не будет.

— Можно без сдачи, мне бы тут справки навести, — улыбнулся я.

Озвучил женщине вопрос.

— Господи… а вы разве не слышали? За ними вчера какие-то бандиты приехали на фургоне, ну, буханка. Выловили, побросали их в буханку и увезли — весь табор. Больше их никто не видел, — пояснила торговка.

— Сотворили что?

— Да кто ж их знает, что там не поде…

Продавщица запнулась, взглянула мне за спину и рот рукой закрыла, сдерживая крик. Другой рукой принялась тыкать пальцем. А потом резко развернулась и едва не бегом побежала прочь, волоча за собой несчастную тележку.

— Вон, снова приехали, Маня, от греха подальше выручку прячь, — послышалось от одной из торговок за прилавком с пледами. Челноки задергались, но старались сохранять самый обычный вид.

Я обернулся и увидел, как у рынка, метрах в двадцати от Мухиной «девятки», остановился УАЗ-«буханка». Сразу стало понятно, что это именно тот автомобиль, который заезжал за цыганами вчера. Дверцы «буханки» открылись, и из салона на улицу вытолкнули молодую девчонку. Она упала на асфальт, больно ударилась коленями и так и осталась стоять на четвереньках. Девушка была практически голой, если не считать чулок. Нагую грудь она прикрывала одной рукой. Следом из машины выкинули чемодан, который, упав на асфальт, треснул, и наружу высыпались вещи. Я нахмурился… это ведь мои вещи. Потом у меня в сердце неприятно кольнуло. Девчонку я теперь узнал — это была та самая проститутка Алина из ночлежки «У Карена».

Я огляделся, схватил первый попавшийся плед с прилавка и двинулся к ночной бабочке — меня никто не подумал останавливать. «Буханка» не стала ждать — дверцы закрылись и автомобиль уехал, бросая девчонку почти голой посреди оживленного базара. Вокруг нее уже кучковалась толпа народа, кто поглазеть, кто посочувствовать, но никто не спешил ей помогать. Я пробился через людей, расталкивая их, и накрыл свою старую знакомую пушистым синтетическим пледом. Увидел, как люди начали растаскивать вещи из выброшенного чемодана. Какой-то молодой парнишка в очках с роговой оправой, за которыми его глаза казались огромными, схватил мой магнитофон и бросился наутек. Да наплевать. Хер сними, с мафоном и с воришкой.

— Вставай, все позади.