Похоже, еще слишком рано было ожидать завтрак, и потому, оставив багаж в доме и взяв лишь трость и драгоценный флаг, он робко осмелился высунуться на улицу. На траве лежала роса, а землю покрывал туман. Два белохвостых оленя шарахнулись от него и с шумом ринулись в чащу. Чуть к северу преподобный различил через просвет в деревьях проблеск Булл-Ран, но по-прежнему не видел никаких солдат.

Он прошел мимо хижин слуг к концу двора и огляделся в поисках врагов, но на жемчужно-серой местности двигались лишь столбы клубящегося со станции дыма. В ландшафте ощущалась какая-то опустошенность и одиночество, будто священник остался последним человеком на земле.

Он медленно пошел по проселочной дороге, оглядываясь по сторонам, но не заметил никакой угрозы, и выбравшись на основную дорогу, повернул налево и взобрался на вершину холма, чтобы обозреть длинную, лежащую на востоке долину. Никаких врагов по-прежнему не было видно. На полях не пасся скот, фермы казались покинутыми, а земля пустой.

Он пошел дальше, намереваясь вернуться в дом и поторопить слуг с их утренними обязанностями на кухне, но любопытство заставило его пройти еще несколько шагов, и с каждым шагом он собирался пройти всего еще немного, пока, наконец, не решил исследовать местность до холма с противоположной стороны долины, и если по-прежнему не заметит никаких признаков врага, вернется на ферму, позавтракает и отправится с багажом на север.

Приняв решение, он упрямо шел вперед, на столбы дыма, как Моисей шел по пустыне в сторону облаков. Он поднялся на восточный склон долины, пройдя тем же самым путем, хоть и не сознавая этого, что и первые атаки северян в том сражении, которым начались боевые действия в Виргинии, он миновал, не зная этого, то место, где его сын впервые стоял в боевом строю мятежников.

На этом месте была отброшена первая попытка вторжения Севера на Юг, и на полях по обе стороны дороги до сих пор белели фрагменты костей, выкопанные из неглубоких могил падальщиками. Кто-то разместил череп на верхушке сломанного дерева у поворота на ферму, и жуткая физиономия ухмылялась священнику желтыми зубами, когда он проходил мимо.

Он добрался до лесистой вершины холма. Теперь преподобный Старбак отдалился от фермы Гэллоуэя примерно на милю, и впереди разглядел бегущую по долине пустынную дорогу на Уоррентон, а на противоположной стороне долины, на вершине крутого зеленого холма, возвышались мрачные черные развалины сгоревшего дома на фоне огромного пятна грязного дыма, заслонившего рассвет.

Дом был разрушен во время сражения, прокатившегося по полям Манассаса годом ранее, но священник решил, что жилище вчера сожгли мятежники. Ему не пришло в голову, что армия южан вряд ли станет поджигать виргинскую ферму, он просто видел новое свидетельство работы дьявола и знал, что ответственность за это несут силы страны рабовладельцев.

- Варвары! - громко произнес он над пустой местностью. - Варвары!

На дороге за его спиной раздался какой-то глухой звук, и священник обернулся и увидел, что череп упал с верхушки дерева и катится по дороге. За ним стоял всадник с винтовкой, нацеленной прямо на преподобного Старбака. К своему удивлению, священник обнаружил, что не особо испуган, оказавшись лицом к лицу с одним из демонов, спаливших эту землю.

- Варвары! - гневно воскликнул он, замахнувшись на всадника тростью. - Язычники!

- Доктор Старбак! - вежливо отозвался всадник. - Это вы, сэр?

Священник вытаращился на кавалериста с открытым ртом.

- Майор Гэллоуэй?

- Едва ли я мог ожидать встретить вас здесь, сэр, - сказал майор Гэллоуэй, пришпорив лошадь в сторону священника. Из леса за майором последовал весь отряд, а Гэллоуэй тем временем объяснил преподобному Старбаку, как прошлой ночью вместе со своими людьми сел на поезд в сторону Бристоу, а теперь пытается установить расположение армии Джексона.

- Нынче утром я не видел мятежников, - сообщил священник, рассказав, что он провел ночь на ферме Гэллоуэя.