- Я буду вам благодарен, если вы не станете со мной умничать, молодой человек. Я расследовал это дело. Слабости человечества мне известны получше, чем вам, Фалконер. Я боролся со злом всю свою жизнь, и мои суждения основываются не на газетах южан, а на твердом опыте, и я верю, как и твержу вам, с наполненной молитвами милостью, что капитан Блайз не убийца, а его действия той ночью были благородными. Не может быть и речи, чтобы он вел себя таким образом, как вы описываете! Немыслимо! Совершенно невозможно!

Адам покачал головой.

- Могу рассказать вам о другом случае, сэр, - сказал он, уже приготовившись поведать историю о женщине, которую обнаружил с Блайзом в амбаре, но священник не дал ему ни единого шанса закончить рассказ.

- Я не собираюсь выслушивать сплетни! - заявил преподобный Старбак. - Боже мой, не собираюсь слушать сплетни! Мы отправились в крестовый поход, Фалконер, в великий крестовый поход, чтобы сковать Богом избранный народ. Мы очистим этот народ от греха, выжжем зло из его сердец жестоким и праведным огнем, и нет ни места, ни награды, ни оправдания для человека, который ставит свои личные прихоти выше этого великого дела. Как сказал наш Господь и спаситель, "Кто не со мной, тот против меня", в душе я считаю, Фалконер, что если вы будете противиться майору Гэллоуэю в этом вопросе, то обнаружите, что и я, и Христос стали вашими противниками.

Адам ощутил прилив сочувствия к своему былому другу Натаниэлю Старбаку.

- У меня нет никаких сомнений относительно моей верности делу Соединенных Штатов, сэр, - выразил он слабый протест.

- Тогда пожмите Блайзу руку и признайте, что были неправы, - предложил преподобный Старбак.

- Я? Что я был неправ? - Адам не смог сдержать свое удивление.

- Он признает, что, возможно, вы правы, и женщины там были, так почему бы вам не согласиться с тем, что он повел бы себя по-другому, если бы знал об этом?

Мысли завертелись у Адама в голове. Теперь он был уверен, что каким-то образом зашел не в том направлении. Он также с болью в сердце осознавал, что в долгу у священника, и потому, хотя и против своей воли, кивнул:

- Если настаиваете, сэр, - уныло произнес он.

- Настаивать должна ваша совесть, но я всё равно этому рад. Поехали!

И преподобный Старбак стукнул по бокам лошади каблуками, направив Адама туда, где их поджидал ухмыляющийся Билли Блайз.

- Мистер Фалконер хочет вам что-то сказать, капитан, - провозгласил преподобный Старбак.

Адам сделал признание, что, возможно, неверно судил о действиях капитана Блайза, и извинился за эти суждения. Он ненавидел себя за то, что приносит извинения, но всё равно попытался придать тону сердечность. А потом даже протянул руку.

Блайз пожал протянутую руку.

- Думаю, мы, джентльмены-южане, просто слишком вспыльчивы, не так ли, Фалконер? Так что не будем больше об этом.

Адам чувствовал себя униженным. Он сделал хорошую мину при плохой игре, но игра всё равно была проиграна, и это причиняло боль. Майор Гэллоуэй, тем не менее, так трогательно обрадовался состоявшемуся примирению.

- Мы должны быть друзьями, - сказал он. - Врагов и так достаточно, не стоит множить их еще и в собственных рядах.

- Аминь, - произнес Блайз, - аминь.

- Аминь, и в самом деле, - отозвался преподобный Старбак, - и аллилуйя.

Адам промолчал, лишь уставившись на лес, откуда поднимался дым от стрельбы.

А в это время на юге, вне поля зрения войск северян, полк за полком пехота мятежников шла по проселочной дороге, ведущей к открытому флангу армии Джона Поупа. Подкрепление генерала Ли прибыло в тот самый момент, когда последняя в этот день атака янки накатилась на железнодорожное полотно в лесу.

Над Голубым хребтом медленно садилось солнце, наступал летний вечер. Преподобный Старбак увидел неизбежно надвигающуюся темноту и сжал кулаки в молитве, прося Господа даровать Джону Поупу то же чудо, что и Иисусу Навину, когда Бог заставил солнце застыть над Гаваоном, чтобы армиям Израиля хватило времени сразить амореев.