Потому что в Фалконер вошли янки. Адам знал, что было не слишком разумно вести людей прямо в центр его родного города, но как только ему в голову пришла эта мысль, он уже не мог от нее отделаться. Он хотел продемонстрировать свою верность Северу перед лицом отцовских соседей, и именно болезненность этого предательского акта делала его таким вдохновляющим. Внезапно он почувствовал, что освободился и от отца, и от его денег, и это свобода заставила его отбросить всякую осторожность и привести своих кавалеристов в синих мундирах в самое сердце родного города.

- Сержант Хакстейбл! - крикнул Адам, увидев, как Присцилла Бёрд отпрянула от открытого окна школы.

- Сэр? - отозвался Хакстейбл.

- Разверните флаг, Хакстейбл. Нам нечего стесняться!

- Да, сэр, - ухмыльнулся Хакстейбл и приказал капралу Кемпу вытащить звездно-полосатый флаг из чехла. Кемп развернул полотнище и высоко поднял его на похожем на пику древке. Последний ученик у окна собрался было выкрикнуть приветствие, но внезапно замолчал, увидев развевающийся под ярким виргинским солнцем старый флаг. Адам, взглянув на знамя, ощутил знакомый комок в горле.

Для Адама проехать по Фалконеру под надлежащим флагом было незабываемым мгновением. Он гордо скакал в своем чуждом мундире, наслаждаясь изумлением на лицах горожан.

- Доброе утро, миссис Кобб! - радостно воскликнул он. - Как поживает ваш муж? Вы наверняка надеетесь на дождь для ваших овощей.

Он помахал рукой стоящей на крыльце банка бабушке Мэллори, потом поприветствовал кузнеца Мэттью Танни, стоявшего вместе с группой других выпивох, высыпавших из таверны Грили, чтобы понаблюдать за странной процессией всадников.

- Убери руки с ружья, Саузерли! - предупредил Адам пожилого человека, на чьем лице отразилась ярость.Солдаты Адама тем временем сняли с плеч винтовки Кольта.

- Предатель! - выкрикнул Саузерли, но держал руки на виду, пока покрытые пылью всадники с суровыми лицами проезжали мимо. Как заметили некоторые горожане, их лошади были паршивыми и нуждались в уходе.

- Постыдились бы, Фалконер, а ездит на такой кляче, - заметил Мэттью Танни.

Адам провел кляч мимо бакалейной лавки Спарроу, епископальной и баптистской церквей, здания суда и городской конюшни. Спящие собаки проснулись и выскочили на дорогу, пока мимо цокали копытами лошади. Адам задержался у конюшни, чтобы прикоснуться к шляпе в приветствии в сторону изможденной худой женщины.

- Я так сожалею о Джозефе, миссис Мэй, - сказал он, - искренне сожалею.

Миссис Мэй просто уставилась на него в явном шоке. Некоторые горожане последовали за всадниками, но как только Адам миновал мельницу Медликотта, находившуюся на восточной окраине Фалконера, он поторопил отряд, оставив любопытных позади.

- Они пошлют за помощью, - предупредил Адама сержант Хакстейбл.

- Ближе Росскилла ее не найти, - заверил сержанта Адам, - а мы закончим до того, как кто-нибудь сумеет съездить туда и обратно. И никто в Росскилле не услышит этот шум! - добавил он, когда кто-то в городе стал дергать за веревку колокола на здании суда. Колокол по-прежнему возвещал тревогу, когда Адам повернул свой отряд в сторону белых ворот, открывавшихся в окаймленную вековыми дубами аллею.

За дубами находился заливной луг, где по брюхо в прохладной воде стояли коровы, а в конце аллеи возвышался широкий уютный дом, увитый плющом, защищавшим доски от ветра и взбиравшимся на крутую остроконечную крышу.

Часовую башню над входом в конюшню венчал флюгер в форме мчащейся лошади. Единственным признаком войны были две бронзовые шестифутовые пушки, стоящие по бокам главного входа. Обе были куплены Вашингтоном Фалконером в начале войны в ожидании того, что Легиону понадобится собственная артиллерия, но в спешке, сопутствующей отправке на первое сражение, орудия бросили, и Фалконер решил, что проще использовать их в качестве украшения сада.

Адам указал Хакстейблу на конюшню.