Клер похолодела — что-то появилось изо рта нарисованного клоуна, что-то белое, призрачное, наплывающее, словно дым...

Это «что-то» имело лицо. Даже несколько лиц, скорее всего принадлежащих вампирам, — очень бледных, очень спокойных. И все они устремились в их сторону.

Ничего себе — «оставайся на месте»! Она схватила Монику за руку и бросилась бежать.

При виде улепетывающей добычи вампиры стали издавать звуки — что-то вроде шепота, смеха, странного шипения, от чего волосы на голове Клер встали дыбом. Сжимая в руке пузырек, она побежала быстрее, перепрыгивая через груды мусора, которые успевала заметить, и спотыкаясь о те, которые проглядела. Моника не отставала, хотя дышала тяжело и даже постанывала. Все-таки правая нога у нее пострадала и наверняка сильно болела.

Что-то бледное возникло впереди, похожее на паука, но с белым лицом, красными глазами, широко раскрытым ртом и блестящими клыками. Она размахнулась, собираясь бросить пузырек, и... узнала Мирнина.

Колебание, длившееся совсем недолго, дорого обошлось ей. Что-то ударило ее сзади, и она полетела вперед, споткнувшись о валяющийся на полу железный брус. Уронила пузырек и услышала, как он разбился о край бруса. Вылетело облако серебряной пыли. Моника дико вскрикнула, и наверху снова панически захлопали крылья; Клер увидела, как она попятилась от Мирнина.

Мирнин находился совсем рядом, расплывающееся в воздухе облако серебряного порошка уже подползало к нему, но не Мирнин представлял собой проблему. Другие вампиры, те, что вышли из клоунского рта, перепрыгивая через кучи мусора, мчались на запах свежей крови.

И быстро приближались сзади.

Клер, стоя на коленях, зашарила рукой по полу, набрала полную горсть серебряного порошка вперемешку со стеклянными осколками, повернулась и бросила порошок в воздух между собой, Моникой и вампирами. Он рассыпался мерцающим туманом, и там, где касался вампиров, вспыхивал крошечный огонек.

Прекрасное и одновременно ужасное зрелище; Клер вздрогнула, услышав их крики. В пузырьке было много серебра, каждая его крупинка липла к их коже, разъедая ее. Клер не знала, может ли это убить вампиров, но, по крайней мере, остановит их.

Она схватила Монику за руку, подтягивая к себе.

Мирнин все еще маячил впереди, скорчившись на груде досок. В нем не осталось совсем ничего человеческого.

Потом он удивленно замигал, красный свет в глазах погас, клыки убрались. Облизнув языком бледные губы, он недоуменно спросил:

— Клер?

Ее охватило такое сильное чувство облегчения, что она будто воспарила в невесомости.

— Да, это я.

— Ох! — Он сполз с груды дерева, все еще в той одежде, в какой Клер видела его в кафе, — длинное черное бархатное пальто, рубашки нет, белые панталоны от маскарадного костюма. Нелепый наряд, но на Мирнине он почему-то смотрелся абсолютно естественно. — Тебе нельзя находиться здесь, Клер. Это очень опасно.

— Знаю...

Что-то холодное коснулось сзади ее шеи, Моника приглушенно вскрикнула. Клер резко повернулась и оказалась лицом к лицу с красноглазым злобным вампиром; некоторые участки его кожи все еще дымились от прикосновения серебра.

Мирнин испустил полный угрозы и ярости рев, от которого задрожал воздух, и вампир попятился.

И потом те пятеро, которые преследовали их, бесшумно растаяли в темноте.

Клер повернулась к Мирнину, провожающему вампиров задумчивым взглядом.

— Спасибо.

— Я вырос во времена, когда верили в концепцию noblesse oblige[11]. К тому же я обязан тебе лично. У тебя нет больше моего лекарства?

Она отдала ему последнюю дозу препарата, позволяющего сохранять здравый ум... ну, в большой степени. Это был ранний вариант — не прозрачная жидкость, а красные кристаллы; он высыпал немного в ладонь, слизнул их и удовлетворенно вздохнул.