– Извините, сержант. Не могли бы вы снять вашу фуражку? Из-за нее я не вижу экран.

– Никакой я тебе не сержант, – отозвался солдат, даже не поворачиваясь. Его фуражка по-прежнему оставалась на голове, и он, не отрывая глаз от экрана, продолжал забавляться со своей девушкой.

Клод и Томас посидели тихо с минуту. Они так часто прибегали к испытанной тактике провокации, что им не требовалось никаких условных сигналов. Теперь уже Том, наклонившись, похлопал солдата посильнее:

– Вы слышали? Мой друг обратился к вам с вежливой просьбой. Вы мешаете ему смотреть фильм. Придется позвать администратора, если вы не снимете свою фуражку.

Солдат, чуть повернувшись к ним, не скрывая своего раздражения, бросил:

– Послушайте, ребята, в зале полно пустых мест. Если ваш приятель так хочет смотреть фильм, то пусть пересядет. – И он вернулся к своему сексуальному занятию с девушкой.

– Он заводится, – прошептал Том Клоду. – Продолжай!

Клод снова похлопал солдата по плечу:

– Видите ли, у меня редкая глазная болезнь. Я могу смотреть на экран только с этого кресла. С любого другого места ничего толком не вижу. Все фигуры расплываются у меня перед глазами, и я не могу отличить Эррола Флинна от Лоретты Янг1.

– Обратитесь к окулисту, – грубо парировал солдат. Девушка засмеялась. Ей понравилась остроумная шутка ее друга. У нее был противный булькающий смех, словно она пила воду из стакана и пролила ее. Ее кавалер тоже рассмеялся, довольный своим остроумием.

– Нехорошо смеяться над несчастьем других, – изображая возмущение, заявил Том. – Какой же вы после этого американец? – спросил Том, стараясь корчить из себя патриота. – Да, я вас спрашиваю, какой же вы на самом деле американец?

– Исчезните, мальчики, – повернулась к ним девушка.

– Хочу напомнить вам, сэр, – продолжал разыгрывать дурацкую сценку Том, – что вы лично несете персональную ответственность за все, что говорит здесь ваша подружка.

– Не обращай на них внимания, Анжела, – сказал солдат. У него был высокий, приятный тенор.

Они минуту-другую посидели молча.

– Послушай, матросик, сегодня вечером тебе умирай, – сказал Том высоким фальцетом, подражая речи японцев. – Собачий янки, сегодня я отрежу тебе яйца!

– Попридержи свой грязный язык, – повернулся к нему солдат.

– Могу поспорить, он куда храбрее и отважнее самого Эррола Флинна, – продолжал дразнить солдата Том. – Готов побиться об заклад, дома у него в ящике письменного стола полно боевых медалей, но он слишком скромный солдат и не носит их.

Солдат разозлился:

– Послушайте, ребята, почему бы вам не заткнуться, а? Мы пришли сюда, чтобы посмотреть фильм.

– А мы чтобы заняться любовью, – продолжал доставать солдата Том. Он похлопал Клода по щеке. – Ах, понимаю, вы не видите этого, увлекшись своими любовными играми.

– Дорогой, сожми меня крепче, – притворно простонал Клод. – Мои сиськи уже набухли. Все дрожат.

– Я вся почти в экстазе, – отвечал Том. – Ах, какая у тебя нежная кожа, как на попке у младенца.

– Коснись своим язычком моего ушка, прошу тебя, – подыгрывал Клод. – Ах, ох, я уже кончаю…

– Хватит! – не выдержал солдат. Он вытащил руку из-за ворота блузки девушки. – Убирайтесь отсюда! – сказал он громко и зло, и несколько зрителей на передних рядах повернули головы к ним.