— Да, пожалуй… — ответил Гарри, сел и стал с мальчишеской завистью наблюдать за счастливчиками, топчущими дерн, не жалея подметок.

— Может быть, мы лучше пройдемся? — предложила Морган.

В павильоне подавали чай, и атмосфера здесь стала менее официозная, чем во время ленча. Дамы теперь не так тревожились за состояние своих туалетов, которые были предназначены прежде всего для демонстрации их благосостояния и положения в обществе; кое-кто из молодых людей даже позволил себе снять пиджак — разумеется, о том, чтобы ослабить узел галстука не могло быть и речи.

— А вот и мама с папой… за угловым столиком. Подойдем к ним?

Гарри двинулся вперед, не выпуская руку Морган, а она старалась угадать, кто из десяти сидящих за столиком людей его родители. Может быть, та полная дама с жемчугами на шее и есть леди Ломонд? А худощавый мужчина с косматыми бровями, уж не сам ли это граф? Или, наоборот, его родители — супружеская чета справа, уплетающая сандвичи с огурцом?

Гарри остановился подле высокой статной женщины в строгом сером платье и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. Затем пожал руку джентльмену с военной выправкой, седыми усами и смеющимися серыми глазами, выражение которых вселило в Морган уверенность.

— Позвольте представить вам… — Гарри потянул Морган вперед.

Глаза его матери, холодные, как закаленная сталь, слегка прищурились, а бледные губы, похожие на тонкую лимонную дольку, так сильно поджались, что почти исчезли. Графиня Ломонд равнодушно кивнула Морган и вернулась к беседе с соседом по столику.

— Очень приятно познакомиться, — отозвался граф и, поднявшись, протянул Морган большую теплую ладонь. — Народу здесь сегодня… свободного места не найти. — Он растерянно огляделся. — Если будете пить чай, обязательно закажите круассаны с заварным кремом — пальчики оближете! Ну, как настроение, сынок? — Граф потрепал Гарри за плечо, как теребят за загривок любимых щенков.

— Отличное. Матч удался, правда? Хотя испанцы пока впереди.

Гарри по-дружески болтал с отцом, а Морган украдкой рассматривала графиню. Все в ней казалось Морган отвратительным: и старомодные туфли на низком каблуке, и шарфик на шее, и бриллиантовое колье.

Через минуту они с Гарри отошли к другому столику, за которым сидела компания его друзей по Итону. Их дамы отнеслись к Морган с нескрываемой враждебностью.

— Уж больно много лоска… — вполголоса сказала одна девица своей приятельнице.

— Да, ужасно… — согласилась та.

Морган горделиво выпрямилась. К этому моменту она уже хорошо знала, что представляют собой англичане, и отчасти понимала, каковы англичанки. Всем им была свойственна неприязнь к роскошной одежде и косметике, а главное, самый низкопробный снобизм. Это сейчас они морщат веснушчатые носы при взгляде на ее шикарный костюм, а как только она станет маркизой Блэмор, кинутся стирать пыль с ее туфель от Чарльза Джордана и зазывать в свои скучные благотворительные комитеты.

Лицо Морган озарилось приторной улыбкой.

— Будьте любезны, передайте, пожалуйста, сливки, — обратилась она к своей соседке.

Матч закончился. Морган извинилась перед Гарри и отправилась в дамскую комнату. Там было не протолкнуться от разомлевших на жаре, потных и взмыленных, как лошади, женщин, которые толпились у зеркал, накладывая на лица толстые слои пудры и стирая с подбородков растекшуюся губную помаду. Приводя себя в порядок, Морган чувствовала их завистливые и злобные взгляды, но осталась к ним равнодушной.

Она вышла на улицу и огляделась в поисках Гарри — его нигде не было видно. Публика расходилась в приподнятом настроении, отовсюду доносились смех, шутки, теплые приветствия и слова прощания. Аромат свежескошенного сена, смешанный с запахом конюшен, вызвал в памяти Морган ностальгические детские воспоминания о летних каникулах, которые они когда-то давно провели с Тиффани в Мэриленде.