И все же Эш знал, что и сентябрь вряд ли поправит положение. С тех пор как он вернулся, не было еще дня, когда от посетителей не было бы отбоя. Чего не хватало «Серебряному доллару», так это некоторого блеска. Давно пора отделать зал хромом, стеклом, зеркалами. Заставить людей двигаться в ином, современном ритме, быстрее, энергичнее. Сейчас некоторые завсегдатаи «Серебряного доллара» приходят сюда подремать и оживляются, лишь, когда мать начинает петь.

Эш относился к ее выступлениям скептически: впустую потраченное время, ведь когда она поет, никто не делает ставок и не заказывает выпивку.

Эш подождал, пока мать закончит последнюю песню. Никто — по крайней мере, насколько он знал — не мог так исполнить «Сентиментальное путешествие», как она. Когда аплодисменты стихли, Салли поклонилась и сошла со сцены. Эш чувствовал, что посетители ждут от нее еще двух песен — «Если бы я любила тебя» и «До самого последнего вздоха», — но она уже спустилась в зал и направилась к столику Дэвина Роллинза. Эш поискал глазами самого поверенного, но того нигде не было видно. У него появился шанс изложить матери свои взгляды.

Эш прошел по коридору, кивая на ходу служащим. Здесь было темно и уныло, все нуждалось в обновлении. Он постучал в дверь, отметив про себя, что волнуется. И так всегда, когда нужно поговорить с ней. Каждый раз в ее присутствии его охватывало дурацкое волнение, начинали дрожать руки, а язык немел. Она его пугала, парализовывала волю и мозг. Войдя в комнату, он спрятал руки в карманы брюк.

— Эш! Как хорошо, что ты зашел. Надеюсь, тебе понравилось мое выступление. Ты об этом хотел сказать?

— Я всегда слушаю тебя с удовольствием, мама. И сегодня ты прямо-таки загипнотизировала публику.

— Спасибо, Эш. Чем я могу тебе помочь? — спросила Салли, вытирая лицо влажной салфеткой.

— Мне надо поговорить с тобой, мама, — сказал Эш, переведя дыхание. — Не думаю, что для тебя это секрет: мы несем большие убытки.

— Я знаю, Эш. Но не хочу, чтобы ты беспокоился по этому поводу. Важнее, что у людей есть работа. А теряем мы не так уж много, и с этим жить можно. Если же верить Саймону, то мы вообще ничего не теряем.

— А какое отношение имеет ко всему этому Саймон?

— Еще несколько месяцев назад он сделал интересное предложение и даже инвестировал довольно значительные суммы, уже дающие прибыль. Ты же знаешь, как ему нравится играть на бирже. — Салли улыбнулась сыну, глядя в зеркало.

— Играть?

— Это такое выражение, Эш.

— И Саймон одобряет то, как ты ведешь дело?

— Нет. Но те прибыли, которые он получает в других местах, восполняют наши потери здесь.

— Мне кажется, что пришло время продать наши заведения, в том числе и «Серебряный доллар». Если этого не сделать, можно потерять все. Времена меняются, и мы должны успевать за ними. Если же мысль о продаже тебе неприятна, необходимо предпринять другие меры: обновить интерьер, устраивать классные шоу. Или ты хочешь, чтобы это место называли «бывшим»? Бинго! Это же мертвый груз. И не убеждай меня, что он не весит у нас на ногах. Давай избавимся от этих заведений, пока еще не поздно. Сколько посетителей бывает у нас за неделю? Хорошо, если пятьдесят. Это никого уже не интересует.

— А что будет со всеми этими людьми? С их семьями? Они зависят от меня, и я не могу вот так просто избавиться от них. Но позволь полюбопытствовать, что бы ты сделал, если бы я согласилась с твоим предложением?

— Построил бы новое, современное казино на пустующей земле. Это в духе времени.

— Зачем?

— Зачем? Чтобы делать деньги.