|
— Будете чай пить и меня вспомните. Протянув Матвею бутыль с ромом, он уловил трепетный взгляд Натальи Ижевой. — Уходила бы ты отсюда, — сказал траппер девушке. — Нет ведь у тебя никакой проказы. Нет и никогда не было! — Доктор Трушин сказывал, бытго есть. Да и куда уйдешь? Меня и на порог-то не пустят. Уже порченая. — Она всплакнула. Матвей со смаком распечатал бутылку. — Ты, Наташка, не реви нам тута, а лучше сигай за стаканами. Дело серьезное. И потому огурцов подцепи из бочки... Огурцы были такой величины — хоть в пушку их заряжай. В искусстве огородничества Матвею не было на Камчатке равных; умудрялся выращивать помидоры, мечтал об арбузах. — В дорогу не пей, — сурово сказал он трапперу. — Ладно. Пей сам, а я погляжу... Выпив стакана два, Матвей его допытывал: — Ты ж газеты читаешь, образованный. В науке-то что ныне слыхать? Неужто нигде не напечатано, что хворобу нашу лечить научились? Или ученые энти самые дарма хлеб переводят? Обманывать несчастных людей Исполатов не стал: — Да что газеты! Ерунду всякую пишут... — То-то и оно, — пригорюнился огородник. — Выходит, всем нам сообча околевать тута... Ну-к, ладно. Я допью. Опустошил бутыль до дна, всех баб выслал вон. — Угостил ты меня славно! Спасибо, Сашка, что не презираешь нас, скверных... мы за тебя бога молить будем. — Стою ли я того? — отмахнулся Исполатов. — Стоишь, родимый, стоишь... Было видно — Матвею хочется что-то сказать, очень важное для охотника, но старик не знает, какие найти слова. — Не томись, — разрешил ему Исполатов. — Режь! — Люди болтают... всякое. Верить ли? — Ты, наверное, о почтальоне. Так я уже знаю. Прокаженный тяжело поднялся из-за стола. — Не ездий сейчас, — попросил с тревогой. — Поеду. — Тогда ружье оставь. Я его приберу. — Мне без ружья — как без воздуха... Сказав так, Исполатов приударил об пол прикладом, и вдруг что-то тихо и внятно щелкнуло. — Это у тебя? — показал Матвей на ружье. Траппер осмотрел замки «бюксфлинта». С пулевыми стволами все было в порядке, а на картечном самопроизвольно сбросило курок, и, будь ствол заряжен, произошел бы выстрел. — Поостерегись, — предупредил Матвей. — От такого самострела беда может случиться... живым не встанешь. Исполатов и сам был огорчен сбросом курка. — Ерунда, — утешил он себя. — Это случайно... Обитатели лепрозория вышли проводить его. На этот раз траппер тщательно проверил укладку груза, заново перетянул крепления. По его экономным и точным, движениям чувствовалось, что этот человек — как машина, никогда не знающая в своей деле срывов и дефектов. Наталья Ижева, стоя на крыльце лепрозория, кусала кончик дареной шали, и такая лютая тоска светилась в ее раскосом взоре, что Исполатов не выдержал — отвернулся... Он вырвал из снега остол, упряжка взяла разбег, и, запрыгивая на задок нарт, охотник крикнул: — Будем живы, так еще увидимся... Ждите! Только сейчас собаки звериным инстинктом ощутили, что все трудности впереди. С первых же миль вожак диктаторски властно установил для упряжки размеренный ритм движения, который ни одна собака не осмелилась бы нарушить. |
