-  Мужик, ты, случаем, умом не тронулся? Я за тебя заступился, а ты на меня с ножом бросаешься?

    Не знаю, как люди реагируют на заговорившее дерево, но мой «убивец» отреагировал на мой голос очень болезненно. Он вскрикнул и повалился на колени:

    -  Прости, голубь сизокрылый, ошибся окаянный, думал, что ты и есть сам Бонапартий!

    Теперь уже мне впору было заплакать. День и так был слишком насыщен событиями, вскоре предстояла встреча с умным генералом, встреча, которая еще неизвестно чем кончится, а тут объявляется придурок с ножом и подозревает во мне Наполеона.

    -  Так ты, что, Бонапарта здесь ловишь!? Я что, по-твоему, на него похож?

    -  Все наши грехи! - отирая слезы, сообщил мужик. - Ошибочка, видать, получилась. Я как тебя увидел, сразу же подумал, вдруг ты он и есть Бонапартий! Схож ты с ним ликом, право, одно лицо!

    -  Я с Бонапартом? Да ты его когда-нибудь видел? - уже с каким-то нервным смешком, спросил я.

    -  Не доводилось, - честно признался мужик, - но свое понятие имею.

    -  Ты ошибся, - сказал я, отчего-то чувствуя внутри себя полную опустошенность, - я не Бонапарт и даже не француз. И шел бы ты отсюда, пока жив, подобру-поздорову.

    -  Никак не могу, - тихо сказал он. - Ежели ты и не Бонапартий, значит тогда лукавый, а я зарок дал претерпеть за веру и правду. Даже если ты отпустишь меня, я тебя все одно найду и покараю.

    -  Лучше не ищи! - посоветовал я, начиная терять терпение. - Попадешься мне на пути, не посмотрю, что ты наш, таких батогов получишь, на всю жизнь запомнишь!

    -  Я все одно, - начал опять говорить он, но тут я заметил, что в нашу сторону идет очередной «скромник», ищущий уединения, и зажал ему рот. Прошептал:

    -  Сгинь с глаз, анафема!

    Мужик вырвался и наклонился за своим ножом, но я поддал ему сзади ногой по мягкому месту и он упал на колени. Я сам поднял его нож и закинул в лес. После чего пошел дальше искать укромное место и вскоре вернулся на дорогу.

    Походный опыт у солдат Наполеоновской армии оказался большой. Несмотря на кажущуюся общую неразбериху, бивак быстро принимал обжитой вид. Маркитантки уже сумели разжечь костры и вокруг них толпились промокшие солдаты. Ренье ждал меня возле госпитальной повозки.

    -  Что ты так долго, - сердито сказал он, - так мы и до ночи не дойдем.

    Я виновато развел руками. Теперь, когда армия остановилась и готовилась к ночевке, идти по дороге оказалось легче, чем днем. Хотя и сейчас приходилось обходить скопление повозок, карет и пушек. Вскоре мы вышли из леса и начали спускаться в пойму реки Двины. Идти стало легче, но на открытом месте было ветрено и сержант начал замерзать. Скоро мы уже опять еле двигались. Сразу после моста, который даже ночью, оказалось, сложно миновать, столько здесь толпилось людей, мой сержант начал спотыкаться и часто останавливался передохнуть.

    Мне в теплой непромокаемой одежде было вполне комфортно, к тому же нашлось время подумать, и я, занятый своими мыслями, не сразу заметил, что Ренье совсем ослабел и вот-вот упадет. Пришлось подвести его к первому попавшему костерку, вокруг которого тесно сгрудились солдаты. Жан-Пьер попросил их потесниться, но нас к огню не подпустили. В армии уже совсем упала дисциплина, и сержантские нашивки рядовых не впечатлили, тем более что Ренье уже не мог толком говорить, не то, что ругаться и что-то требовать.