Урусевский мне тогда говорил: „Таня, ради бога, если хочешь, оставайся здесь“. А представители посольства набросились на мои чемоданы и прямо при мне стали их разрывать, перебирать туалеты — проверяли, не собралась ли я насовсем.

Нам разрешили общаться только с коммунистами, ходить в кварталы компартии, запрещали смотреть Францию как таковую…

Как замечательно было общаться с французскими актрисами, с Джиной Лоллобриджидой, Даниэль Дарье и с этими великими старцами из академии.

С Пикассо я встречалась три раза… Но однажды он пригласил нас к себе. Но поехал только Урусевский, меня оставили дома. Посольские сказали: нельзя тебе к Пикассо. Боялись, что я с ним ближе познакомлюсь и он мне понравится…»

Однако, как это ни удивительно, спустя три десятилетия после выхода фильма на экран Самойлова внезапно призналась в одном из интервью: «Я не люблю „Летят журавли“. Категорически не люблю. Почему? Есть правда о войне хорошая. И есть правда, которая хуже любой лжи. „Летят журавли“ — из этой серии. Помню, сценарий мне безумно понравился. А сейчас… Конечно, эта картина мне дорога.

Дорого мое лицо, фигура. Память о моих молодых годах. Но Вероника — „от начала до конца придуманный образ“.

Видимо, поменять свою точку зрения актрису вынудило время — на дворе стояло начало 90-х, когда рухнул СССР и многое из того, чем совсем недавно гордились люди, было подвергнуто остракизму. В том же кинематографе пачками стали появляться фильмы, в которых демонстрировалась якобы правда, а на самом деле — оголтелое отрицание всего советского. Даже победа в Великой Отечественной войне стала подвергаться нападкам: дескать, не так воевали. На фоне этой вакханалии Самойлова и „прокляла“ свою героиню из „Летят журавли“.

Однако вернемся в конец 50-х годов. Возвратившись в Москву, героиня нашего рассказа поступила на учебу в Государственный институт театрального искусства (ГИТИС) и была принята в Театр имени В. Маяковского (там с 1940 года работал и ее отец). Однако пробыла она в этом театре недолго, перешла в Театр имени Е. Вахтангова, но и там продержалась до 1960 года. Видимо, театральные подмостки привлекали ее куда меньше, чем съемочная площадка. Позднее сама актриса пожалеет об этом и скажет в одном из интервью:

„Я жалею, что после „Летят журавли“ пошла сниматься в следующий фильм. Мне надо было вернуться в институт, который я забросила, сделать еще один спектакль, сыграть еще одну роль. Я жалею, что так быстро ушла в кино“.

Тогда же, в 1958 году, закончился и ее „звездный“ брак с Василием Лановым. Как рассказывает сама актриса:

„Васю послали в Китай с его фильмом „Павел Корчагин“. После поездки мы и расстались. Он безумно много работал, и жить с ним было тяжело; его никогда не было дома. Вася сразу стал знаменитым.

Мы прожили вместе шесть лет. Моя мама мне советовала: „Хотите сохранить семью — поживите от нас отдельно“. Мы попробовали, но было очень трудно: кастрюли, готовка…

В 1957 году мне сделали операцию на легком и повредили плевру. Села я в свои 23 на уколы пенициллина и побоялась, что окажусь инвалидом. Сказала Васе, что мне больше не хочется ничего. Я болела. И он ушел. Когда это произошло, мы оба так рыдали… Было очень обидно…

После этого предложений от поклонников было очень много, но я никому не верила. Почему-то вокруг меня было много иностранцев, все приезжали ко мне домой с „урожаем“: корзины персиков, корзины цветов.