Алексей остался дома, наверное, боялся, чтобы я не сотворила что-то страшное и безрассудное. Принес мне завтрак на подносе, легонько поцеловал в щеку, прошептав «Доброе утро». На его лице было сумасшедшее ожидание, и иногда мелькал страх. Он боялся меня? Моей непредсказуемости?

Но я уже все для себя решила. Еще ранним утром, только проснувшись, только-только увидев краешек голубого неба в окне, я поняла, что не смогу жить с предательством. Поняла, что я слаба и не смогу простить.

Я оделась и вышла в гостиную. Алексей сидел в кресле перед дверью в спальню и держал в руках какой-то медицинский справочник, но явно не читал. Кто-то сказал «Ожидание смерти подобно». Чтобы не мучить ни себя и ни его, я сразу произнесла.

— Я подаю на развод.

— Нет, — прошептал, не веря Алексей, — какой развод?.. Ты что, любимая?

— Я не смогу простить тебя. Извини, — если ему станет легче, я возьму часть вины на себя.

Он не мог поверить… Все же, что ни говори, он был уверен в своей привлекательности, уверен в моей любви, уверен, что я прощу его. Мой ответ стал для него шоком. Он смотрел на меня потрясенно и ошарашено.

— Люба, что ты такое говоришь? Мы любим друг друга, это ошибка, это было один раз, я был пьян, — он пытался до меня достучаться, объяснить свою мужскую позицию, вложить мне в голову свои взгляды на семейную жизнь, верность, принципы. Но это были не мои принципы. А мои говорили мне — уходи.

— Любовь нужно хранить и беречь, Алексей. Настоящая любовь предусматривает некие жертвы с обеих сторон… — я не хотела быть пафосной и нравоучительной, но пришлось — ты, женившись на мне, взял на себя определенные обязательства, я, выйдя за тебя замуж, так же взяла их… Обязательства любить, заботиться, уступать, быть верным. Ты смухлевал.

— Это было один раз, и я попросил прощения, — он до сих пор не мог понять, что он такого сделал ужасного, чтобы так страдать, — я люблю тебя, ты же знаешь. То, что произошло, ничего для меня не значит. Я понимаю, сейчас ты злишься… — я хмыкнула, слово «Злишься» совершенно не отражает моих теперешних чувств. Алексей разговаривал со мной как с тяжело больной, медленно выговаривая слова, разжевывая их смысл, — Хочешь, я поклянусь тебе, что больше никогда тебе не изменю? — я покачала головой… — Чего же ты хочешь?! — вскрикнул он нервно…

— Я хочу уйти, — устало произнесла я.

— Милая, ну почему же ты такая упрямая? — ласково взял меня за руку и начал поглаживать кисть… — Ведь ты любишь меня, я знаю.

Я только усмехнулась. Я не могу объяснить этого. Не могу объяснить, что простив сейчас, я оставляю крохотное темное грязное пятнышко на чистом белоснежном покрывале нашей любви, и это пятнышко постоянно будет мне мешать и раздражать… Даже если я его прикрою чем то другим, спрячу, закрою цветами, вышивкой, украшением, оно там останется, и я буду помнить, что оно там есть. Со временем оно будет расти и шириться, сначала закроет четверть полотна, потом треть, потом половину. Придется затягивать, прятать и приукрашивать больше и изощрённее, придумывать что-то новое, ухищряться, изворачиваться. А потом оно закроет всю площадь, оставив только маленький кусочек яркого света, почти незаметный уже ни для кого. Ни для него, не для меня. «Я не допущу этого» — подумала я.