Иногда я думала… За что? Почему так происходит со мной? Чем я заслужила такую судьбу? Не каждый человек выдержит столько, сколько пережила я. Я видела женщин, которые ломались после первого же сильного удара судьбы. Видела их лица, превратившиеся в злобные гримасы, слышала голоса, проклинающие Бога и ненавидящие все и вся. Я встречала женщин, которые после первой же измены мужа становились ярыми феминистками, презирающие мужчин на всю оставшуюся жизнь. Проклинавшие изменников и клянущиеся больше никогда им не верить. Замыкавшиеся в своем горе и больше никогда не познавшие любви. Не открывшие своего сердца новому чувству. Видела мужчин, разочаровавшихся в любимых и так же погрязших в своих проблемах, находящих выход в выпивке или наркотиках.

Я не умела долго страдать. Благо это или проклятье? Не знаю…

Иногда мне казалось, что все — я больше не вынесу, не смогу дальше идти, сломаюсь и растворюсь в небытие. Но проходило время, и я опять начинала любоваться цветами и засматриваться на облака. Опять начинала напевать себе под нос и танцевать в пустой квартире. Рано или поздно, из памяти уходило все плохое, а оставалось только светлое, прекрасное и восхитительное. Моя любовь всегда была со мной.

Я не могла долго предаваться страданиям, на моих руках остались Маша и Наталья Ивановна. Мама Сергея очень сильно сдала за время его болезни. Мы жили втроем в их большом доме в пригороде. Я сама делала массаж Маше и занималась с ней физкультурой. Мы со свекровью решили продать бизнес Сергея, все-равно никто из нас не смыслил в машинах. Деньги положили в банк под проценты. На них и жили. Наше женское царство сплотилось в своем горе. Мы пытались жить как раньше, как будто Сергей ушел на работу и вернется вечером. Так же готовили много вкусной еды, так же украшали елку на Новый год, так же покупали журналы об автогонках и оставляли их на журнальном столике. Потом я потихоньку убирала старые и уносила на чердак.

Через год угасла Наталья Ивановна. Ее похоронили рядом с Сергеем, ее любимым единственным сыном. Мы с Машей остались одни.

Моя дорогая замечательная девочка. Дочь, которой у меня никогда не было. Смелая и сильная, она была красавицей, моя Мария Сергеевна. Когда я выходила с ней гулять, везя в кресле-каталке, никто бы не сказал, что под широким палантином скрывается больное изломанное тело. Красивое тонкое лицо с большими серыми глазами и доброй улыбкой, такой она была.

После окончания института она отказалась работать, иногда по интернету делала небольшие заказы, чертила в своих компьютерных программах схемы и модели, но всегда дома, Маша отказывалась выходить «в люди». Сколько раз я ее не уговаривала — все зря… Тот детский страх перед насмешками крепко засел у нее внутри. А если я ее и вывозила в театр или в столичный зоопарк, то только закутанную с ног до головы. И каждый раз она дергалась, замечая жалость и снисходительность во взглядах прохожих.

— Милая. Тебе нужно хоть иногда общаться с своими сверстниками, — в очередной раз я пыталась образумить ее, — не все такие, как ты на воображала, как ты помнишь из детства.

— Зачем, Люба? — непривычная горечь в ее голосе заставила меня напрячься, — ты сейчас скажешь, что мне нужно будет выйти замуж? — я опешила.