Микки сунула руку в сумочку, достала три двадцатидолларовые купюры и с размаху положила их на счет.

- А вот вам и новость: так называемые пошленькие романчики по продажам намного превосходят все остальные литературные жанры. И многие писательницы обладают и острой проницательностью, и отличным образованием. Они создают миры, полные сильных, страстных женщин и благородных героических мужчин. Вам бы прочесть хоть одну такую книгу. И эти авторы дамских романчиков, которых вы так презираете, могли бы научить вас, что значит быть настоящим мужчиной.

Микки встала и повесила сумку на плечо.

- Всего доброго, доктор Ашер.

Он хотел было подняться, пытаясь при этом что-то сказать, но Микки его остановила:

- Нет, прошу вас, не вставайте. Мне хочется запомнить вас именно таким: смущенным и бессловесным. Вам это очень к лицу; совершенно не видны ваши высокомерие и шовинизм.

Зловеще усмехнувшись, она повернулась и неторопливо пошла к выходу из полутемного зала.

Микки все еще продолжала улыбаться, шагая по улице. Черт, она так рада, что высказалась и ушла! Она никогда не была слабой и безвольной; у нее всегда были чертовски высокие мерки. Нет, ну кто бы мог подумать! Он ведь сначала показался таким интересным и сексуальным! Но как и с большинством мужчин, в итоге все кончилось полным разочарованием.

В тайниках ее ума при этом прозвучала мысль, что ни один мужчина никогда не сможет по-настоящему приблизиться к ней, потому что она никогда не сможет позволить себе поделиться тайной, что билась в ее крови… но эта мысль улетела, и Микки быстро задавила неприятную правду пьяненьким смехом и импровизированным пируэтом, который проделала в круге света уличного фонаря.

Ей прежде никогда не доводилось уходить со свидания пешком.

Это так возбуждало!

Микки замедлила шаг. Она в последнее время все больше и больше думала о том, что, возможно, не способна на длительные отношения. И может быть, сегодня она получила последний знак, в котором нуждалась. Нечто вроде предзнаменования. Она действительно была не такой, как все, и ей становилось все более и более ясно, что «правильного» мужчины для нее не может быть. Его просто не существует. Как ни странно, от этой мысли Микки не почувствовала себя печальной и одинокой. Вместо того она ощутила в себе мудрость, как будто наконец осознала, что ее подруги недостаточно зрелы для того, чтобы это понять. И Микки охватило огромное облегчение.

Она как раз проходила мимо популярной местной пивной «Мак-Джил» и решила, что вполне можно заглянуть туда и выпить еще немножко. Но тут дверь распахнулась, изнутри донося шум, и она передумала. Она была не в том настроении, чтобы перекрикивать громкую музыку, заказывая спиртное. К тому же, ей и без того уже хватило… и ничего в этом нет дурного. Она ведь не сидела за рулем она летела! Микки рассмеялась и пошла дальше, вдыхая прохладный октябрьский воздух.

Она миновала деловой квартал; вместо модных магазинов и ресторанов Микки окружили старые обшарпанные особняки, что выстроились возле Вудроуд-парка. Микки любила эту часть Талсы. Здесь ее охватывало желание жить в двадцатых годах. Она бы, наверное, была девушкой свободной морали и боролась бы за права женщин. Она бы коротко подстригла волосы, носила бы просторные платья, расшитые бусами, которые сверкают и позвякивают на ходу, много пила и танцевала ночи напролет. А уж между вечеринками можно было бы и вести крестовые походы и женское равноправие.

Вроде того, что она предприняла сегодня вечером, весело подумала Микки. Ну, минус короткая стрижка, просторное платье и танцы. А может, танцы и не в минусе. Почему бы завтра вечером не пойти в тот же ресторан, поужинать и узнать от Блэйра и музыкантов о том, что произошло после ее ухода.