— Если я скажу вам правду, не придется ли мне опасаться, что все это потом появится в ваших книгах?

На этот раз хохот Эдди разнесся по всему двору.

— Ну, такая опасность есть всегда, если дружишь с писателем!

Он наклонился к Памеле и понизил голос до шепота:

— Но я могу поклясться, что все имена будут изменены.

Памела, повинуясь одному лишь внутреннему ощущению, брякнула:

— Я просто боюсь, что мне будет больно. А вы не боитесь?

Эдди перевел взгляд с Памелы на Артемиду. На мгновение его лицо омрачилось печалью, но писатель тут же глубоко вздохнул — и печаль исчезла, сменившись понимающей улыбкой.

Не отрывая глаз от богини, Эдди сказал: — Вы ведь помните, когда мы с вами впервые встретились, я хотел поставить в центре фонтана фигуру Бахуса?

— Конечно, — кивнула Памела, надеясь, что она, черт побери, не сказала ничего такого, что заставило бы Эдди вернуться к первоначальному плану.

— Бахус очень долго был моим любимцем. Он не типичен для олимпийца. Мифы утверждают, что он был последним богом, взошедшим на Олимп, — Гомер вообще не признавал его. Он по своей природе чужд другим богам; они, любящие порядок и красоту, никогда не одобряли ни странный характер самого Бахуса, ни его почитателей. Мне это понятно. Я знаю, каково это — если тебя называют так, а думают о тебе иначе. Но я отклонился от темы. Я хотел вам рассказать историю не Бахуса, но его матери.

Большой мужчина махнул рукой одному из рабочих, чтобы тот принес им кресла. Памела села рядом с писателем, ожидая, пока тот устроит как следует свои телеса и потребует стакан холодного медового вина. Когда Эдди спросил Памелу, не хочет ли и она того же, она пожала плечами и кивнула. Почему бы и нет? Работая с Эдди, поневоле приходилось отступать от правил. Когда им принесли вино, Эдди, перед тем как начать излагать историю, сделал основательный глоток.

— Семела была прекрасной принцессой из Фив. Хотя ее родители были смертными, она обладала лицом и фигурой настоящей богини. К несчастью, она попалась на глаза Зевсу, верховному правителю Олимпа. Зевс развлекался со многими смертными девами, как и большинство богов и богинь.

Тут Памела недовольно фыркнула и сменила позу. Эдди улыбнулся.

— Не забывайте, моя дорогая, мир тогда был совсем другим. Представьте всего лишь на мгновение, что вы — юная прелестная девица, живущая в Древней Греции. Вы родились в семье мелкого торговца, которому приходится постоянно трудиться, и вы недовольны той ролью, которую вам отвела судьба. В свое время вам необходимо будет забыть о ваших тайных надеждах и молча выйти за того человека, которого выберут ваши родные. И вдруг, например, на вашем пути появляется красавец мужчина. Он для вас недоступен, но в его объятиях вы находите любовь. А потом обнаруживаете, что беременны. Что вы сделаете? Со стыдом сбежите из дома, потому что навеки опозорены? Или приметесь рассказывать, как однажды, когда вы собирали цветы на лугу за городской стеной, некий бог появился перед вами, соблазнил вас и сделал вам ребенка… ребенка, который затем и родится как бы узаконенным и чья жизнь будет окружена тайной и магией?

— Да, я поняла, о чем вы, — негромко произнесла Памела.

— Могу я продолжить свою сказочку?

— Извините, — сказала Памела, откидываясь на спинку кресла и делая очередной глоток вина.

— Как я уже говорил, Семела стала одной из многих смертных возлюбленных Зевса. Но она отличалась от прочих, и не только своей необычной красотой. Мифы утверждают, что Зевс был полностью очарован юной возлюбленной, настолько, что, когда она сообщила ему, что ждет ребенка, он поклялся водами реки Стикс, что дарует Семеле все, чего только она пожелает.