Гадес застонал, не отрываясь от ее губ. Его ладони скользнули к скульптурным ягодицам Лины, он еще крепче прижал богиню к себе. И когда ощутил ее встречное движение, его тело просто взбесилось.

Богиня легонько покусывала его нижнюю губу. Потом она чуть отодвинулась, но лишь для того, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Идем в постель, Гадес, — выдохнула она.

Темный бог тяжело сглотнул, пытаясь справиться с сухостью во рту, и кивнул. И повел ее к своей кровати. Он раздвинул перед ней шелковый полог, но сам не последовал за ней. Персефона, откинувшаяся на подушки, выглядела невероятно прекрасной и желанной. Видя его колебания, богиня вопросительно улыбнулась.

— Сначала я должен кое-что сказать тебе. — Голос темного бога стал совсем низким от волнения. — Я никогда прежде этого не делал.

— Ты хочешь сказать, ты никогда не приводил женщин в эту спальню?

— Это верно, я никогда не приводил сюда смертных женщин, но не только этого я не делал прежде.

Лина вытаращила глаза.

— Ты что, никогда прежде не занимался любовью?

Гадес рассмеялся, но напряженно, нервно.

— Почему же, любовью я занимался, только не с богинями.

Лина села. Ей отчаянно захотелось рассказать ему все. Он нервничал по той же самой причине, что и она.

— По правде говоря, я довольно давно ни с кем... — Лина протянула руку, коснулась пальцев Гадеса. Он сжал ее кисть. — И могу поклясться, что ни один бог не вызывал у меня таких чувств, как ты.

Гадес сел рядом с ней на постель, глядя на их соединенные руки.

— Когда Алкестида назвала тебя королевой Подземного мира, меня наполнила невыразимая гордость. Подумать только, все считают, что ты принадлежишь мне, ты готова править здесь рядом со мной... Не могу припомнить ничего такого, что доставило бы мне больше радости.

Лина вздохнула.

— Если бы меня всегда звали королевой Подземного мира, я бы гордилась, но я не знаю... — Она запнулась, не зная, что делать.

С одной стороны, она дала обещание Деметре, с другой — ей просто необходимо было сказать Гадесу правду.

Он обхватил ладонями ее лицо.

— Мне пока достаточно, что сама эта идея тебе не противна. А время позаботится об остальном.

Лина положила ладони на его руки.

— Но разве такой прекрасный мир может вызвать неприязнь? Я восхищаюсь им, — хрипло произнесла она.

Улыбка Гадеса была ослепительной, и Лина недоумевала, почему другие бессмертные не видят темного бога таким, каким видит его она. А потом вдруг безумно обрадовалась, что они ничего не понимают. Ведь тогда он не достался бы ей; он стал бы похожим на всех прочих... Гадес осторожно поцеловал ее, но Лина почувствовала, как напряжено его тело.

Когда Гадес снова заговорил, в его голосе звучали нежность и страсть.

— Покажи мне, как доставить тебе истинное наслаждение. Одна лишь мысль о тебе, взгляд на твою кожу заставляют мою кровь бурлить. Но я знаю, что желание женщины не столь примитивно. — Несмотря на все свое напряжение, Гадес умудрился хихикнуть. — И даже при моем небогатом опыте я сумел понять, что богини воистину устроены намного сложнее, чем боги. Научи, как пробудить в тебе настоящее желание, Персефона.

У Лины пересохло во рту, и она облизнула губы, ощутив дрожь удовольствия оттого, что взгляд Гадеса тут же устремился к ее губам.

— Можешь для начала раздеться, — чуть дыша, сказала она.

Гадес тут же потянул за уже ослабленные шнурки кожаного хитона, потом расшнуровал нижнюю тунику и сбросил льняную полосу, обвивавшую его бедра, — именно эту часть его одежды Лина сочла наиболее волнующей, когда увидела Гадеса в ней одной в кузнице. Отшвырнув все в сторону, темный бог предстал перед Линой обнаженным. Он был великолепен.