— Приведи Цербера, — быстро приказал он Япису.

Даймон кивнул и исчез.

Гадес снова повернулся к призрачным женщинам.

— Вы правильно поступили, придя ко мне.

Старуха и девица склонили головы, и этот жест повторили бесчисленные призраки за их спинами. Гадес обвел взглядом лица, окружавшие его.

— Эвридика! Принеси мне что-нибудь из одежды Персефоны. Что-то такое, что она недавно надевала.

Но вместо того чтобы мгновенно повиноваться его приказу, призрачная девушка подошла к Гадесу. Посмотрев в глаза темному богу, она осторожно коснулась его руки.

— Ты должен привести ее обратно, Гадес. — Голос Эвридики звучал едва слышно.

— Приведу, — бросил он и быстро пошел к конюшням.

Орион несся через лес, почти наступая на пятки Церберу. Трехголовый пес бесшумно мчался по следу богини. Ладони Гадеса были мокрыми от пота, он изо, всех сил сжимал поводья. Жеребца не надо было понуждать держаться как можно ближе к Церберу. А тот неумолимо приближался к темным областям Тартара.

Мысли бога путались. Должно быть, он слишком сильно ранил ее, если вынудил уйти к Тартару. Но он не хотел причинять ей боль. Его собственная боль и ревность заставили его забыть о ее юности. Персефона, скорее всего, просто не понимала, куда идет. Но даже богиня не в силах устоять перед бесконечным отчаянием, царящим в Тартаре. В растерянности и ужасе Гадес пытался вспомнить, был ли на ней аметистовый нарцисс, когда он в последний раз ее видел. Да, пожалуй, был. Панический страх темного бога слегка утих. Аметист поможет ей защититься. Это могучая драгоценность, и кулон был изготовлен специально для Персефоны... Его защитные свойства велики.

Гадес старался не думать о том, что может происходить сейчас с Персефоной. Он слишком хорошо знал все ужасы Тартара. Это было место вечного пребывания проклятых душ. Души смертных, которые уже при жизни полностью погрузились во тьму, приговаривались к отправке в те области. Гадес всегда неохотно выносил такой приговор, но он понимал необходимость отправлять туда души, что являли собой воплощенное зло.

И именно туда отправилась его любимая.

Орион вдруг резко остановился вслед за псом. Цербер что-то вынюхивал в сухой листве и наконец раскопал нечто, блеснувшее серебром в тусклом свете. Гадес спешился и поднял вещицу. Это была аметистовая подвеска Персефоны. У богини не было с собой талисмана, способного ее защитить.

— Быстрее, Цербер! — приказал темный бог.

Пес удвоил усилия, и Орион помчался за ним, не отставая. Они миновали наконец густой лес. Цербер остановился на берегу огненной реки Флегетон. Пес жалобно заскулил, и все три его головы уткнулись носами в нечто такое, что Гадес принял за труп животного. Но тут Орион пронзительно заржал и рванулся вниз по склону к Церберу. Когда жеребец остановился, Гадес понял, что видит перед собой.

— Нет!

Он стремительно соскочил на землю и оттолкнул в сторону тяжелого пса. Персефона лежала на сухой потрескавшейся земле. Она обхватила руками колени, сжавшись в неподвижный комочек. Глаза богини были открыты, зрачки сильно расширились — невидящий взгляд Персефоны устремился во тьму по ту сторону огненной реки.

Гадес проследил за ее взглядом. Тьма Тартара выползала на берег Флегетона. Щупальца тьмы уже почти добрались до Персефоны, обрисовав чернильное кольцо на земле вокруг нее.

Темный бог разъярился. Быстро наклонившись, он узлом завязал порванную цепочку на шее неподвижной богини. Аметистовый нарцисс засветился. Потом Гадес вскинул руки — и воздух вокруг него завертелся. Голосом, полным гнева и любви, он приказал ползучей тьме:

— Прочь! Ты не вправе касаться богини!

Черные щупальца дрогнули, но не отступили от Персефоны.