Шеридан не одобрял такого решения, но покинул заседание вместе с несколькими своими друзьями и направился к горевшему театру. Его Друри-Лейн в огне! Как ему спасти его? Он думал о том, насколько ухудшится его финансовое положение, ибо театр был застрахован только на тридцать пять тысяч фунтов, которые, конечно же, не покроют всего ущерба.

Шеридан завернул в ближайшее кафе и заказал себе вина.

— Мистер Шеридан, как вы можете пить и сидеть спокойно? — спросил его один из спутников. На это Шеридан ответил ему:

— Разве нельзя человеку выпить бокал вина перед собственным камином?

Этот ответ потом повторялся с большим удовольствием, как и почти все высказывания Шеридана, но никто больше не рисковал шутить по поводу этой большой беды.

И когда позднее возник пожар в Кенсингтонском дворце, который, к счастью, удалось быстро потушить, и принц Уэльский получил анонимные письма с угрозами, стало совершенно очевидно, что все это делается с какой-то определенной целью. Почти вслед за этим поползли слухи о пожаре в Хэмптон-Корт, которые, однако, не подтвердились, но практически одновременно с этим убыток от пожара в одном из колледжей составил двенадцать тысяч фунтов.

— Беда носится в воздухе, — сказала королева, приобретавшая все большее влияние при дворе. — Нам следует очень тщательно обдумать, что предпринять.

Пожары внезапно прекратились, и вскоре все перестали о них думать, В сентябре ожидалось знаменательное событие — открытие Ковент-Гарден после пожара постановкой «Макбета», и Кембл должен был произнести приветственную речь.

Перед театром скопилось множество экипажей, и людям не терпелось попасть внутрь, однако, когда стало известно, что цены на билеты увеличены, публика взбунтовалась. В течение нескольких последующих недель люди осаждали театр, требуя возврата к старым ценам, и, боясь, что восстановленный театр вновь пострадает, владельцы были вынуждены уступить.

Тот год был трудным и для Дороти. Уильям снова болел — его мучил очередной приступ подагры, к тому же у него началась астма. Его здоровье заметно ухудшалось по мере того, как королева досаждала ему разговорами о том, какой вред он наносит своей семье, открыто живя с актрисой. Она ссылалась на комментарии Коббетта, о котором было известно, что он очень влиятельная персона. Уильяму следует оставить свою любовницу, на худой конец, обеспечить ей и детям содержание, но в разумных пределах. Он пытался объяснить, что для него Дороти — жена.

— Актриса, — возмущалась королева. — Женщина, которая выставляет себя напоказ в мужском костюме, и каждый, у кого есть деньги, может заплатить за билет и смотреть на нее.

— Она лучшая и самая великодушная женщина в мире. Я не могу сказать вам, как часто она выручала меня деньгами.

— Тебе должно быть стыдно брать их у нее. Это я тоже про тебя слышала. Говорят, ты заставляешь ее работать, чтобы она могла тебя содержать. Должна признаться, что это очень неприятные сведения о сыне Его Величества. Ты должен положить конец этой связи, и чем скорее, тем лучше. Твоя сестра Амелия очень больна. Если с ней что-нибудь случится, король вовсе лишится рассудка. А все эти пожары и покушение в театре? К чему, по твоему мнению, это может привести? А ты выставляешь себя напоказ вместе со своей актрисой!

— Люди ее очень любят. Они рвутся в театр, только чтобы ее увидеть.

— Да, увидеть актрису, которая содержит герцога и сына короля. Подумай хоть об этом. Тебе следует подумать обо всех нас.

Уильям отправился в Брайтон на празднование дня рождения принца Уэльского, а Дороти, воспользовавшись небольшим перерывом в спектаклях, оставалась с детьми в Буши.

Она сидела на лужайке в окружении младших детей, когда неожиданно приехали Фанни и Томас Алсоп. Они объяснили, что приехали потому, что услышали новость.