— Томми, Томми, — повторял он, хрипя и кашляя. — Томми…

— Ну что, получил? — мстительно сказала Кэролин. — Со мной лучше не связываться, мерзавец.

— Томми… — послышалось в ответ.

Ни разу в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным. Никогда его не подвергали подобному унижению. Непонятная, обжигающая боль с новой силой пронзала его при каждом вдохе. Воздух превратился в орудие пытки, несущее смерть. Боль не ослабевала и не уходила. Том погрузился в мерцающую тьму. Он шарил руками в поисках духовидицы, но казалось, окружающий мир попросту исчез. Куда все подевались? Почему он один? За что ему такие страдания? Внезапно его зажмуренные глаза увидели свет, такой же ослепительный, как и тьма. «Матерь Божия! — взмолился он про себя. — Прошу тебя, не оставь меня!»

Позади него на спине лежала духовидица. Точно во сне, она посмотрела наверх, где, как птица, парил Иисус. Она увидела его загадочное, искаженное страданием лицо, худые руки, распростертые подобно крыльям, грудь, живот, его раны, его белоснежную кожу и тихо сказала:

— Приди ко мне, Иисус, и очисти меня от всех грехов. Прости мне все дурные поступки. Спаси меня от преисподней. — И ей показалось, что еще чуть-чуть — и он спустится и подхватит ее на руки.

«Меня так и не окрестили, — при этой мысли она похолодела. — Я не попаду на небо».

Она почувствовала, как сочится ее горячая менструальная кровь, и в висках у нее застучало. Энн хотела еще раз попросить Господа сжалиться над ней, но в эту минуту она увидела перед собой лицо отца Коллинза — он опустился рядом с ней на колени и заслонил от нее Сына Божьего.

— Энн, — сказал он, — Энн, очнись.

Она почувствовала его ладони на своем лице. Осторожное прикосновение его пальцев. «Она вся синяя, — услышала она его голос. — По-моему, она не дышит. А лицо горит огнем. У нее жар. Она не дышит». «Так не бывает», — сказал другой голос. «Ее мышцы напряжены, — откликнулся священник, — точно тело свело судорогой. — Он положил два пальца ей на шею. — Пульс очень частый, — сказал он. — Вызовите врача». Священник приложил ухо к ее губам: «И все-таки она не дышит».

— Прости меня, — сказал он. — Прошу тебя, Энн, прости меня.

— Матерь Божия, — выдохнула Энн, — Матерь Божия, помилуй нас.

VI

Матерь Божия Лесная

12 ноября 2000 года

В новой ризнице были прекрасные чистые и просторные шкафы, благоухающие свежим деревом. Отец Коллинз, облаченный в подризник и епитрахиль, уже готов был взять с плечиков ризу, но помедлил, снял очки и наклонился, чтобы взглянуть повнимательнее на содержимое реликвария: два молочных зуба, прядь волос, лоскут выцветшей трикотажной ткани от спортивной куртки, осколок кости и крохотное пластмассовое распятие, из тех, что продаются в дешевых лавках. «Лживые и прекрасные, — подумал он. — Лживые и могущественные тотемы». Все эти предметы он нашел у себя на столе вместе с анонимным письмом, где подробно рассказывалось об их происхождении: осколок кости был обнаружен в кремационной урне Энн из Орегона, когда ее мать развеяла ее пепел неподалеку от Токети-Фоллз, по дороге в Кратер-Лэйк; распятие и лоскут ткани были приобретены у «заслуживающего всяческого доверия, но пожелавшего остаться неизвестным лица, которое проникло в офис окружного коронера»; молочные зубы и прядь волос уступил за 3500 долларов дед Энн, водитель-дальнобойщик.