Но в дожде раздался звук, далёкий крик женщины где–то впереди. Коты выгнули спины, наклонили головы.

— Слышишь? — спросил Зиад, всё ещё глядя на Сэйида из глубин своего капюшона. — Это не призрак моего разума?

— Слышу, — медленно подтвердил Сэйид, расслабив руку на клинке. В дожде раздались новые крики, испуганные вопли, яростный лай собак. — Кому–то нужна помощь.

— Пойдём, — сказал Зиад, разворачиваясь и хромая по мокрой земле в сторону криков. От отчаяния его голос стал громче. — Быстрее. Я не могу так продолжать.

Они побежали по скользкой земле, Сэйид впереди, коты следом. Дважды Зиад подскальзывался и падал. Дважды Сэйид разворачивался, поднимал брата на ноги, чувствуя, как надуваются и бурлят мясо и кости брата под его руками, как будто что–то гнездилось в его теле, копошилось под кожей в попытках вырваться наружу. К горлу подступила желчь, и от потрясения у него вырвался вопрос:

— Во имя Девяти Адов, что внутри тебя, Зиад?

Зиад отвернул от брата свою голову в капюшоне. Его голос был гортанным.

— Я уже говорил тебе! Я не знаю. Он поместил что–то в меня. Чтобы убедиться, что я выполню свою работу. Оно… изменит меня.

Он указал вперёд.

— Пожалуйста, быстрее.

Приблизившись, Сэйид различил крики нескольких мужчин и женщин, бешеный лай не одной, а двух собак. Он взобрался на холм и притаился среди нескольких широколистов. Зиад присел рядом с ним, храпя и задыхаясь. Коты сомкнулись вокруг них, молча сверля взглядами.

Внизу перед ними на запад тянулась лента грунтовой дороги. На ней лежали два перевёрнутых фургона. По траве была разбросана домашняя утварь: промокшие под дождём простыни, небольшой столик, разбитая посуда. Среди всего этого лежали два тела, оба с рассечёнными животами. Верёвки их внутренностей валялись на траве, блестели под дождём. Третье тело лежало в нескольких шагах от первых двух, руки и ноги изогнуты под неестественными углами, сухая кожа натянулась на костях, как будто человека высосали досуха.

На дороге стояло уродливое двуногое существо вдвое выше человека. Оно казалось худым, практически скелетом, но на костях кое–где висели болезненная чёрная плоть и гроздья мышц. Непропорционально длинные руки заканчивались чёрными когтями в палец длиной, а безволосую, уродливую голову венчали крупные, острые уши. В безднах запавших глазниц горел зелёный свет. Клыкастая пасть была широко распахнута, и наружу свисал розовый язык толщиной с запястье Сэйида и длиной с его предплечье. Вокруг чудовища бурлили скопившиеся на его когтях потоки тёмной энергии.

Оно закричало от голода и ненависти, высоким, разрывающим уши звуком, от которого сотню лет назад у Сэйида волоса встали бы дыбом.

Зиад закашлялся, сплюнул чёрную желчь. Коты набросились и в мгновение ока сожрали тёмную массу.

— Это пожиратель. Нежить, которая черпает силу из Царства тени.

Двое мужчин — простые крестьяне, судя по одежде, которую они носили, и топорам, служившим им оружием — кружили вокруг пожирателя на расстоянии пары шагов. Оружие дрожало у них в руках. Яростно лающий волкодав бросался на пожирателя сзади.

На земле у ног пожирателя лежало тело мальчика, голова была практически сорвана с шеи. Неподалёку от мальчика лежала девочка, лицом вниз, не шевелясь, платье разодрано и покрыто грязью. Ещё трое детей лежали вокруг дороги — части тел разбросаны вокруг, как содержимое фургонов.

Поодаль от схватки кричали, ругались, рыдали, швыряли в пожирателя камни, ветви и всё, что могли найти, две жещины — всё было напрасно. Рядом с ними стоял второй волкодав, рычал и лаял.

— Бегите! — крикнул женщинам высокий бородатый мужчина. — Бегите!

— Я тебя не брошу, — рыдая, отозвалась тучная женщина. — Оставь нас, тварь!

Бородатый мужчина бросился вперёд, высоко занеся топор.