— Да, хоть и козел наш Дениска, конечно, порядочный, а своим шансом он всё-таки воспользовался, — задумчиво сказал Колян, наблюдая за ними.

— Ага, воспользовался, — обиженно пробурчал Шпала. — Только почему-то не всем такие вторые шансы дают!

Я усмехнулся, услышав это. Шпала до сих пор считал, что его поражение на ринге было досадной случайностью. У меня же увиденное вызвало совсем другие эмоции. Я был искренне рад за Бабушкина, собравшегося и очнувшегося буквально на грани удаления из «Динамо», и теперь намеревающегося взять реванш. И отдельную радость я испытывал за Лемешева. Кто знает, может, именно мои, не очень приятные, слова заставили его задуматься и изменить свою жизнь? Может быть, теперь, в этой реальности, он возьмётся за ум, окончательно завяжет с зеленым змием и ещё покажет всему миру, на что он способен? Все-таки, как ни крути, этот парень в советское время был кумиром миллионов, и, думаю, не мне одному было жутко обидно наблюдать его отчаянное падение.

Тем временем в коридоре уже вывесили списки соперников. На этот раз мне достался незнакомый мне боец — как говорили в кулуарах, хороший технарь. А вот противников своих приятелей я знал неплохо, и все они без исключения были серьезными соперниками. Ребятам придется хорошо попахать, чтобы показать достойный результат. Но даже среди них выделялся тот, кого поставили в пару к Коляну. Это был Шамиль Сабиров, будущая звезда советского и мирового бокса и чемпион Олимпийских игр 1980 года. Конечно, сейчас он только ещё шел к той превосходной форме, в которой он был тогда на Олимпиаде, да и Колян тоже, в общем-то, был не лыком шит, и ситуация на ринге могла повернуться по-разному. Но в любом случае нашему парню придется ой как непросто.

Надо сказать, что и сам Колян прекрасно понимал, с кем ему придется иметь дело, поэтому, несмотря на весь свой опыт, заметно нервничал. Он то прыгал на одной ноге, то вдруг начинал грызть свой кулак с выражением крайней задумчивости на лице. Наконец он обратился к Шпале:

— Слушай, пойдем на лапах постоим!

Это, кстати, была неплохая идея для того, чтобы отвлечься и снять напряжение. Я тоже решил хорошенько размяться и встал в пару с Сеней. Такая работа, хоть и не в полную силу — основные силы нам нужно было приберечь для ринга — всё-таки хорошо отвлекала от разных ненужных мыслей и сбрасывала мешающие эмоции.

Пока мы разминались, пришли «армейцы». До нас долетели их голоса, переговаривавшиеся между собой:

— О, вон он, гляди.

— Ага, точно… явился, бессмертный…

— Ну ничего, сегодня он свое получит…

Я краем глаза покосился на них. Они действительно смотрели прямо на меня, да ещё и тыкали пальцем в мою сторону. «Тыкайте, тыкайте», — не без злости подумал я. «Ринг все покажет».

— Миша! — внезапно раздался в дверях знакомый голос.

Я обернулся и с изумлением увидел в дверях… своего отца! Блин… откуда он здесь вообще взялся?

Я нехотя поплелся в сторону двери, даже не пытаясь сделать вид, что обрадован приезду ближайшего родственника. Было от чего приуныть. Я был больше чем уверен, что сейчас опять начнется уже известная мне песня в два притока три прихлопа: зачем тебе это надо, бросай свой бокс, не губи свою жизнь, твое дело — шахматы, мы с матерью тебя ждём, я приехал, чтобы тебя забрать… Поэтому после первых приветственных слов и объятий я с кислой миной настроился выслушивать очередную воспитательную лекцию и подбирать убедительные аргументы, почему я никуда с ним не поеду.

Однако на этот раз отец меня удивил.

— В общем, так, сынок, — серьезно и даже немного торжественно произнес он. Было видно, как нелегко даются ему эти слова. Скорее всего, он даже готовился, чтобы их наконец произнести.