Изменить размер шрифта - +
 — Прогорели бы, и точка. Тревожьтесь лучше о том, что сейчас заснете да тайны свои расскажете. Все выведаем, не сомневайтесь. Нижний коренной? — спросил он сестру.

— Нижний коренной, доктор.

На лицо наложили пахнущую металлом резиновую маску, и она еще видела поверх маски доктора, он несколько раз повторил рассеянно:

— Не сомневайтесь… А сестра сказала:

— Не сжимайте так руки, милая.

И прошло много времени, и пальцы разжались.

Запомнить: сначала мир отступает. Слышится звук металла и вкус металла. Насилие.

Потом музыка — налетела звенящим вихрем музыка, оглушила и кружит, кружит, не умолкая, а она изо всех сил бежит по длинному, жуткому, светлому коридору: по обе стороны двери, в конце — Джим, тянет руки, смеется, кричит, но в громе музыки не различишь, и она все бежит, а потом говорит: «Мне не страшно», и ее берут за руку, вталкивают в ближнюю дверь, и мир начинает пугающе разбухать, нет ему предела, но вот возникает предел, и доктор смотрит на нее сверху, окно на прежнем месте, сестра держит за руку.

— Зачем вы меня толкнули? — спросила она, и рот ее наполнился кровью. — Мне хотелось дальше.

— Я вас не толкала, — откликнулась сестра, а доктор сказал:

— Еще не опомнилась.

Она заплакала, но сама не шевельнулась, и сестра салфеткой утирала ей слезы со щек. Крови нигде не было, только во рту; вокруг по-прежнему чисто. Доктор внезапно исчез, сестра протянула руку, помогла встать.

— А я ничего не рассказала? — вдруг встревожилась она. — Что я сказала?

— Вы сказали: «Мне не страшно», — ласково ответила сестра. — И сразу проснулись.

— Нет, не то, — она остановилась, сжала поддерживающую руку. — Не рассказала ли тайны? Не сказала ли, где он?

— Никакой тайны, доктор же пошутил.

— А где зуб? — вдруг спросила она.

— Зуба нет, — засмеялась сестра. — Нечему больше болеть.

В прежней палате, лежа на койке, она плакала, а сестра принесла виски в бумажном стаканчике, поставила на край умывальника.

— Бог уже напоил меня кровью, — сказала она сестре.

— Только водой не полощите, — ответила та, — иначе не заживет.

Прошло много времени, и вновь появилась сестра, улыбнулась с порога:

— Вот и проснулись.

— Я разве спала? — удивилась она.

— Спали. Жалко было будить.

Она села; кружилась голова, и казалось, что в этой палате она провела вечность.

— Теперь можем идти? — спросила сестра со вновь обретенным радушием. И протянула знакомую сильную, направляющую неверный шаг руку; на этот раз длинный коридор вывел в приемную, где сидела сестра в банковском окошке.

— Порядок? — весело осведомилась сестра. — Присядьте-ка на минутку. — Она указала на стул рядом с окошком и, отвернувшись, принялась быстро писать. — Два часа не полоскать рот. Вечером принять слабительное, а если будет боль — две таблетки аспирина. Если боль сильная или значительное кровотечение, сразу дайте нам знать. Хорошо? — и она опять весело улыбнулась.

Еще один листок; на этом написано: «Удаление», а ниже: «Не полоскать рот. Принять легкое слабительное. При боли — две таблетки аспирина. При сильной боли или кровотечении сообщить в клинику».

— До свидания, — любезно попрощалась сестра.

— До свидания, — ответила она.

Быстрый переход