Буривой был слишком горд, чтобы после такой встречи долго препираться с противниками. Бросив им в глаза несколько оскорбительных проклятий и погрозив им кулаком, он в бешенстве выбежал из шатра. Когда же проходил по стану мимо стоявших кучками ратных людей, то с трудом стерпел насмешки, издевательства, плевки, угрозы, которые сыпались ему вдогонку. Он никого не смел задеть, так как иначе не вернулся бы живым. Когда же пришел в замок, то был так взволнован, так расстроен, что не пошел прямо к королю, а чтобы сначала обдумать все, что ему наговорили в стане, притаился в укромном уголке. Так просидел он долго, пока, наконец, его не потребовали к королю.

— С чем приехал? — нетерпеливо крикнул Болеслав. — Выкладывай!

— Не с чем было торопиться, — угрюмо ответил Буривой, — они не хотят вас знать. Кричат, чтобы уходили из страны.

Король, стоявший лицом к говорившему, в гневе набросился на него:

— Моя земля, не их! Моя! — кричал он во весь голос. — Никто не снимет с моей головы корону. Хотят войны? Так будет им война… да, будет!

И король приказал Буривому дословно повторить все то, что слышал в шатре Леливы; сам же стал подумывать об обороне замка.

В тот же вечер Болеслав выбрал нескольких, из числа оставшихся при нем, людей: самых преданных, ловких и смелых. Дал им доспехи и оружие, но такие, чтобы нельзя было признать в них охранников, и отправил их из замка, с поручением набрать войско из среды простонародья.

Не легка была задача; однако Болеслав возлагал еще большие надежды на сельский люд, который в свое время получил от него щедрые наделы земельными угодьями и движимым имуществом. А неподвижность земских людей, разбивших стан под замком, позволяла думать, что король еще дождется подкреплений. Однако они не подходили.

В один из первых вечеров после убийства, когда Болеслав несколько пришел в себя, он вспомнил о забытой Христе и направился к ее подворью. Он удивлялся, что Христя не посылает о себе весточки, как раньше через слуг.

Двери ее домика стояли настежь. В комнатах был полный беспорядок; девки сидели на полу, в одном белье, с распущенными волосами; одни ревели, другие маялись, точно борясь со сном.

Король изумленным взором окинул помещение. Христа нигде не было. Он гневно толкнул ногою Тярку, лежавшую на полу.

— Где ваша госпожа? — вскричал он.

Вместо ответа девушки стали плакать и стонать.

— Где она? — загремел он грозным голосом и замахнулся, собираясь бить.

Девки вскочили с пола и в ужасе разбежались в стороны. А Тярка, которую король поймал за волосы, падая, стала в ужасе вопить:

— Мы не виноваты! Мы не виноваты! Не знаем, что с ней сталось! Ушла. Вчера уж не было…

Король остановился, дрожа от ярости… Хотел дознаться правды, но девушки, едва опомнившись от страха и придя в себя, только ахали, но ничего не знали. Поднялся шум и крики, стали кликать Христю на все стороны, сбежались люди, начались расспросы… Но никто не мог сказать, куда исчезла Христя: одна ли, с кем-нибудь ли, или была похищена.

Вся дворня была поднята на ноги. Христю искали по всему замку, по всем углам и закуточкам, но не нашли нигде, никто ее не видел.

Все так были заняты королем и собственной бедою, что никому не пришло в голову присмотреть за Христей. Король пришел в неописуемую ярость. Велел по очереди высечь всю прислугу, грозил смертью; но никакими пытками не мог добиться сведений о Христе.

Под розгами каждая плела свое, пугаясь и противореча собственным словам. В действительности же никто не знал, что сталось с Христей.