|
«Это можно пожарить, — неуверенно сказала Юлька, — но как-то лень». «Я не могу есть разумные растения, — ответил Сергей. — Еще немного — и это эволюционирует и сожрет меня». Так ему и надо, подумала Юлька. Интересно, существуют ли на самом деле плотоядные растения, способные напасть на человека? Разве что где-нибудь в джунглях. Стоя на коленях, Сергей протягивал ей руку, сердце и билет до Ла-Паса. Он не мог уйти в экспедицию без нее — ведь он ее так любит, к тому же Юлька — незаменимый специалист-ботаник, знаток съедобных растений, эксперт по защите от хищных лиан… Ох, они же расстались. Юлька всхлипнула. Ее глаза остановились, очередной шнурок выскользнул из пальцев. Не сознавая, что делает, она запустила руку за воротник и сжала в ладони броненосца. Она пробиралась по сельве, одна, свободная и дикая. Она вернулась, наконец, на землю предков, и теперь была единым целым с джунглями, их естественной частью. Где-то рядом ломились сквозь сельву грубые и неумелые ученые-гринго, но Юлька лишь смеялась над ними. Она протянула руку, чтобы сорвать цветок, но вдруг шипы впились в ее руку, и лиана опутала ноги… Нет, плотоядные растения — это все-таки как-то нереалистично, решила Юлька. Ягуар! Подлый ягуар, бесшумный, как ночь, и неумолимый, как смерть. Юлька успевает закричать и ударить копьем, но тяжелое тело гигантской кошки обрушивается ей на плечи, и когти впиваются в грудь… Он не успевает, опаздывает всего лишь на мгновение. Юлька еще успевает услышать выстрел и увидеть любимое лицо… Сергей рыдает над ее истерзанным трупом, это вранье, что мужчины не плачут — они плачут, когда умирает их единственная любовь. Он рыдает в отчаянии, раскаиваясь, что не проводил с ней каждую секунду своей жизни; теперь он понял, как сильно любит ее, но поздно, поздно. Юлька вытерла слезы и высморкалась. Но, конечно, потом оказывается, что ягуар ее не доел. Шаман из дружественного племени накладывает целебную мазь на ее раны. Придя в себя, Юлька видит Сергея. Он отощал от горя, бледен и небрит. Узнав, что Юлька жива, он едва не сходит с ума от счастья. Они вместе пойдут в экспедицию, потому что Юлька — незаменимый специалист по ботанике и выживанию в сельве, и потому что он слишком любит ее, чтобы расстаться хоть на мгновение. Он бросается на колени, чтобы поцеловать ее. Ах, да — все это происходит в шатре, и вокруг никого нет, а укрытая шкурами Юлька, конечно, совершенно раздета, и одеяло соскальзывает с нее, а его поцелуи становятся все настойчивее… Юлька застонала и выгнулась, конвульсивно сжимая броненосца. — Что за черт? — прохрипел Сергей. Только что он сидел на кухне, попивая пиво, и рылся в дисках с фильмами, выбирая какой-нибудь расслабляющий мозги боевичок. Раздражение из-за Юльки, которая сначала отвлекала его звонками, а потом, когда он наконец ответил, закатила истерику, поутихло. Трехдневное погружение в работу не прошло зря — ему явно есть, что выставить. И, главное, дописан «Каракас-Майами». Предчувствие, появившееся после сна о Че Геваре, летящем в полном лошадей самолете, сбылось: картина вышла отличная. Сейчас Сергею казалось, что она — лучшее из того, что он написал за всю жизнь. Художник был вполне доволен и собой, и работой, и первым за последние несколько дней нормальным ужином. А потом… То ли он задремал и увидел на редкость яркий сон, то ли у него был приступ бреда, то ли галлюцинации… Припоминалась череда смутных образов. Какие-то тропические заросли, в которых он сначала пристрелил, а потом добивал голыми руками огромную, очень тяжелую и дурнопахнущую пятнистую кошку, кажется, ягуара. Носился с подозрительно чистеньким и аккуратно поцарапанным Юлькиным трупом в поисках индейцев. Бурно трахался с каким-то образом воскресшей Юлькой на шкуре той самой кошки, судя по запаху, ничем не обработанной. |
