|
— Конечно, он хотел бы выяснить все на месте, а не тащить меня в Москву. Но, сама понимаешь, мне-то нужно было уехать… — Я думала, он был влюблен, — тихо сказала Юлька. — Я три месяца просидела в каком-то госпитале под Москвой, — тяжело проговорила Мария. — Я была беременна и всю жизнь провела на солнце, а меня заперли в пропахшей лекарствами комнатушке. Твоя мама там родилась… Я рассказала им все, что знала о колдовстве и приворотах, а знала я немало, папа много общался с колдунами. — Твой папа? Священник?! — Обрати в христианство одного колдуна и считай, вся деревня спаслась для вечной жизни, — пожала плечами Мария. — От него я знала много, он любил поговорить о вреде суеверий — с подробностями и примерами. Так что я болтала и болтала. И часами сидела над Андреем, пока с него снимали ЭКГ и прочие кардиограммы… Поначалу они были довольны, но им хотелось знать, как именно я его приворожила… Я не могла соврать, у них были способы проверить. Но рассказать о предмете… — она покачала головой, усмехнулась. — Знаешь, Жюли, думаю, таких предметов не один на свете и не два. И кто-то там, — она дернула подбородком вверх, — конечно, о них знает. Я думаю, они просто перестарались с секретностью, и… хм… правое полушарие не знало того, о чем было известно левому. — Так ты им не рассказала? — Почему же, рассказала, — сухо ответила Мария. — У них были способы… Юлька тихо ахнула и прикрыла рот ладонью. — Так дедушкина кандидатская… — Гроша ломаного не стоит! — злорадно откликнулась бабушка. — Я им все рассказала, все, что знала от бабки Фатин, слово в слово. Слово в слово. На сленге, принятом в эфиопском публичном доме. И объяснила, что не знаю, как это перевести. Мария закатилась полусумасшедшим смехом. — И ты после всего этого прожила с ним столько лет?! — с ужасом воскликнула Юлька. — Как?! — Ну, он же честно выполнил все, что обещал, — цинично усмехнулась бабушка. — Женился, выправил документы, выучил, помог поступить в институт… Я не самую плохую жизнь прожила. Он помог мне, а я — ему, — и она снова расхохоталась. — Мама об этом знает? — спросила Юлька, помолчав. — Что ты! — испуганно воскликнула бабушка. — Ей не надо. Не надо, хорошо? Юлька покивала. — Теперь я хотя бы понимаю, какого черта вы отговорили меня стать ботаником, — мрачно сказала она. Разговаривать о семейной истории больше не хотелось. Не зря в их доме всегда закрыты двери — открой любую, и вывалится скелет. — Есть хочется, — пробормотала Юлька. — Ну так приготовь, — отрезала бабушка. — А я пойду, полежу. Она тяжело встала и уже в дверях сказала через плечо: — Знаешь, я тоже мечтала, что Макс очнется и умыкнет меня из-под венца. — Что значит «тоже»? — вскинулась Юлька. — Можно подумать, я… Ответом ей была стук закрывшейся двери в бабушкину комнату. «Православный институт парапсихологии» прятался в одном из переулков в центре Москвы. Сергей поднялся на второй этаж и оказался в приемной, стены которой с пола до потолка были выкрашены в синий цвет. В углу висело несколько пышно раззолоченных икон; на противоположной стене — пара плакатиков с пестрым изображениями Шивы и Ганеши и парадный портрет целительницы в полный рост, при виде которого Сергея перекосило. Стараясь не смотреть на кошмарную картину, он подошел к сидящей под портретом секретарше с гигантскими золотыми кольцами в ушах и длинными, густо подведенными глазами. Двигало им скорее упрямство и желание оправдать два часа, потерянных в пробках, надеяться на реальную помощь в этом заведении явно не приходилось. |
