— Очень приятно. Будем знакомы — зло прошептал я, осторожно протирая лицо и глаза Анатолия ватным тампоном, смоченным в перекиси водорода — только всё равно ни хрена не понятно. Почему вас искать не будут?

— Никто не знает, что мы здесь. Вертолёт не в одной воинской части не значится. Аварийного маяка нет, радар наш борт видит, как самолёт сельхоз авиации, о том, что пропал, никуда не сообщат. Полетного задания нет, нас вообще, ни для кого нет. Управление никого для поисков привлекать не будет.

— Сукааа! Ладно, не бзди Толян. Я тебя всё равно вытащу. Лодка повреждена, что есть, то есть. Но починить её я смогу, дай мне пару дней и возможность добраться до какого ни будь более-менее твердой земли. Уже сегодня потихоньку постараемся отплыть. Тут неподалёку есть островок, на нём лодку вытащу и отремонтирую.

— Остров с деревней? — прохрипел вопрос Толян.

— Он. Всё то вы знаете, разведчики хреновы — я понял, что он знает о моем посещении острова сектантов. Но тем не менее, несмотря на негативные последствия для себя, бросать его не собирался.

— Мы на него высадится не смогли. При подлёте стая птиц в лопасти попала, сразу назад повернули, да вот, как видишь, не дотянули до дома — усмехнулся Толян. Открыть глаза он так и не смог.

— Ну ничего, ты на нем побываешь, он ближе всего. Там и будем ремонтироваться — разговаривая с Толиком, я не переставал обрабатывать и осматривать его раны — ты мне лучше скажи, как вы втроём перевязаться и так обустроится смогли?

— Нас шестеро выжило. Пилота в кабине зажало, он через день умер. Нас троих поломало сильно, ребята нас тут устроили и за помощью пошли.

— Ну вот, а говоришь, помощи не будет.

— Не дошли они, мы слышали, как они тонули. Долго кричали — Толян поморщился и из уголков его глаз проступили, капли слёз — Алексей после этого сразу застрелился, у него ноги были раздроблены, а Ванька два дня назад.

— Сколько же ты тут уже лежишь? — я скрипнул зубами, представив себя на их месте. Беспомощные, тяжело раненые, без надежды на спасение.

— Шесть дней Кирюха. Дай попить, сил нет.

— Вода в лодке, сейчас тебя вытащу и там попьёшь — я напряженно думал, как мне вытащить Толяна из вертолёта. Со сломанной спиной и неизвестными повреждениями внутренних органов.

— Не вытащишь ты меня. У меня поврежден кишечник. Пить было нельзя, у меня уже начался перитонит. Никто меня уже не спасёт. Лучше дай мне самому уйти, в животе огонь, сил нет терпеть. И воды принеси, мне уже всё можно.

— Да что же ты… — я обреченно сел рядом с телом полковника смотря на лицо этого стального мужика. Говорит спокойно, не орёт и не умоляет, а ведь ему, наверное, невероятно больно. Через что ему пришлось пройти, просто уму не постижимо.

— Я не смогу — тихо сказал я через минуты — я много смертей видел, но убивать не приходилось, тем более вот так… своих…

— Выпей спирта, и мне, перед тем как сделаешь, налей. В аптечки вертолёта есть. А пока расскажи мне, кто ты? Ты ведь не тот, за кого себя выдаешь? Слишком образован, постоянно за собой следишь, чтобы лишнего не сболтнуть, словечки непонятные, командовать привык, и вот про смерти опять же. Откуда тебе много смертей увидеть? Я тебя сразу приметил, поведение твоё странное. Болотом этим занялся, твою проверку на потом отложил, теперь уже и не успею, но всё равно, нестыковок очень много. Ты не бойся, никто кроме меня про тебя не знает, а мне сейчас можно рассказать, не бойся, со мной в могилу уйдёт.

— Догадливый. А я ведь старался не отсвечивать, тупил специально перед тобой. Ваньку валял — усмехнулся я.