«А тут стало как то… уютнее, что ли», – такой была первая мысль, которая пронеслась в моей голове, когда я переступил порог своего жилища после долгого отсутствия. На окнах появились шторочки, возле двери плетёная циновка. Кстати, шторы тоже были «плетёнками». Неизвестный мне мастер сплёл их из сухих стеблей, создав простенький, но приятный глазу узор. Стол и стулья оказались отскоблены до гладкости, которую можно получить с помощью мелкой наждачной бумаги. Мало того, древесина оказалась чем то покрыта. Кажется, лаком, но откуда его тут взять? Скорее всего, это было масло, которое после быстро высохло и полимеризировалось, превратившись в глянцевую ровную плёнку. В углу, который я сделал кухонным, добавилось несколько тарелок и кружек из обожжённой светлой глины.

– Наши научились лепить свою посуду. Получается хорошо, – быстро сказала Маша, поймав мой взгляд. – Я попросила немного для себя… И тебе ещё взяла на всякий случай, вдруг побьётся земная.

Для себя с последнего похода я прихватил несколько кружек, тарелок и стаканов. А чтобы они служили долго, я укрепил каждый предмет своими искрами. Так что разбиться им точно не грозило. Но забота девушки мне понравилась. Хоть и немного самовольно у неё вышло, но я не против, что она следила за порядком. В прошлое своё возвращение мы с Шуа день потратили на уборку – пыли и дохлых насекомых, паутины с пауками набралось ведро за время моего пребывания в плавании.

– Спасибо, – от души поблагодарил я её.

– Я тогда пошла.

– Постой. Мы сейчас есть будем, останься с нами. Если кушать не хочешь, то хотя бы на чай, – сказал я ей.

– Хорошо, – кивнула она.

Вновь я с ней увиделся вечером в… бане. Парился я с Шуа, которая не хотела меня оставлять одного практически нигде. Редко когда удавалось уговорить – не приказать, приказы она выполняла всегда – подождать меня на улице, а не сидеть в толпе голых мужиков. Вот и сложилась привычка париться в одиночестве. Я даже как то перестал обращать внимание на нагую Шуа. Ну, почти перестал. Но сегодня всё пошло не по привычному сценарию.

– Шуа, кто кого первым хлещет? – спросил я, когда услышал скрип дверных петель. Я в этот момент только подлил на камни воды, настоянной на травах, выпустив в парную облако горячего и ароматного пара.

А в ответ услышал смущённый голос той, кого совершенно не ожидал тут увидеть.

– Это я.

Резко повернувшись, я увидел в полумраке сквозь пару стройную высокую фигурки Маши, закутанную в простыню с ног до подбородка.

– Маша?

– Да. Мне уйти?

– А Шуа где?

В голове пронеслась картина, как «дроу» подкараулила голую хобгоблинку, ушедшую за свежими вениками, оглушила, связала и решила занять её место.

– Она там, – девушка мотнула головой на дверь позади себя.

– Секундочку, – я протиснулся мимо девушки, застывшей столбом у двери, выглянул в предбанник и посмотрел на свою телохранительницу, сидевшую на лавке. Столкнувшись со мной взглядом, она густо покраснела, хотя и так была распаренная, красная от банного жара. – Мда, – только и сказал я, прикрывая дверь обратно. И тут же подумал: «Неужто девки нашли общий язык?».

– Мне уйти? – повторила свой вопрос Маша звенящим от напряжения голосом.

– Нет. Ложись на полку, сейчас я тебя попарю хорошенько, – ответил я ей и достал из кадушки один из отмокавших в воде веников. – Давай, давай, не стесняйся.

Маша шагнула к полке, на ходу избавляясь от куска ткани, представ передо мной полностью обнажённой. Невольно я засмотрелся на её точёную фигуру. Если у Шуа мускулатура местами излишне выделялась для женщины, слегка походя на культуристок из восьмидесятых и женщин бойцов, то Маша была, как модель для мужского журнала, пропадающая попеременно у пластических хирургов и в гимнастических залах.