Проход шёл по прямой метров двадцать после чего резко вильнул вправо, потом влево и стал медленно опускаться.

– А тут нормально, – подал голос Иван. – Сквозняков нет, воздух не спёртый и намного теплее, чем снаружи.

Только после его слов я обратил внимание на здешнюю атмосферу. В самом деле, внутри кургана было, можно сказать, жарко в наших согревающих костюмах.

– Шуа, подожди, – остановил я девушку.

Та замерла и обернулась в мою сторону:

– Что то случилось?

– Хочу на стены глянуть. Пять сек и пойдём дальше.

Стены были гладкие и словно бы вылеплены либо обмазаны сырой глиной, которую потом выровняли ладонями, смачивая водой. Я так в детстве когда то баловался с лепкой посуды на природе, беря глину в овраге, откуда её давным давно деревенские таскали для обмазки стен изб и для печей. Стенки моих «тарелок» и «кружек» выглядели точь в точь, как стены прохода. Кроме того, сверху местная глина была покрыта чем то наподобие лака, только несколько мутноватого и с перламутровым блеском.

– Похоже на засохший след от улитки, – прокомментировал Иван, присмотревшись к лаку. После этих слов он стянул перчатку, чуть помедлил и осторожно приложил ладонь к стене. – Хм, тёплая стеночка то. Или как пенопласт работает, отдавая моё же тепло назад.

Я последовал его примеру и признал, что товарищ прав: глиняная стена ощущалась так, словно её согрело летнее солнце.

– Нам бы такое покрытие в посёлок, сколько бы сэкономили дров и ушло возни с растопкой печек, – произнёс Иван, надевая перчатку обратно.

– Мечтай.

Примерно на пятой минуте исследования внутренностей кургана муравейника, Шуа резко остановилась и подняла вверх левую руку с ножом. Оказалось, что впереди метрах в двадцати на полу лежало… что то. Издалека при свете фонарей нечто или некто выглядел, как плоская большая черепаха светло серого цвета с коричневыми разводами. Вместо классических кривых толстых ног из под панциря торчали десятки тонких лапок, похожих на побеги лесного хвоща. Если чуть чуть раскрутить фантазию, то ещё можно сравнить их с ресницами, по кругу растущими от края панциря. Головы, хвоста, иных внешних органов или чего то похожего мы не увидели.

На наше появление и свет фонарей существо никак не отреагировало. Так и лежало не шевелясь на одном месте.

– Пальнём или назад? – шёпотом спросил меня Иван.

Я думал секунду, потом точно также шёпотом обратился к девушке:

– Шуа, кинь в эту штуку дротик.

Та молча кивнула, одним движением убрала в кобуру револьвер и вытащила из наспинного чехла короткий дротик с тяжёлым наконечником, который немедленно отправила в цель. Оружие насквозь пробило черепаший панцирь, как картон, и лязгнуло сталью о пол. Существо на атаку и появившуюся сквозную дыру в панцире никак не отреагировало. Простояв в ожидании чужой реакции пару минут, я приказал медленно идти вперёд.

– Да он дохлый, – озвучил и так всеми нами увиденное Иван.

Черепаха высохла до такого состояния, что её панцирь и лапки ломались от небольшого усилия. Внутри тела была пустота и немного пылеобразной трухи.

Чуть дальше мы нашли ещё трёх таких же. Парочка выглядела точь в точь, как первая черепаха. Последний же подобрал свои суставчатые лапки под брюхо, как это делают некоторые пауки, притворяясь мёртвыми. Этим он заставил нас напрячься. Решили было, что нашли живого инсекта или впавшего в сон анабиоз. Но выстрел из револьвера проделал в нём дыру без каких либо последствий. Тварь была мертва, как и все прочие нами увиденные здесь.

– Так, всё, возвращаемся, – приказал я, решив, что и так успели увидеть достаточно. – Насмотрелись – хватит.

В первые секунды, когда мы оказались на свежем воздухе, мне показалось, что за минувшие полчаса мороз резко усилился.