Дося знала это. Знала, что Веня и его мачеха готовы были последним куском поделиться с другими. Сколько раз ее кормила здесь Дарья Васильевна с Веней, когда у них с крестненькой не хватало денег на обед. И ей было бесконечно жаль мальчика, который казался таким несчастным, не будучи в состоянии хоть что-нибудь пожертвовать на доброе дело.

Но вот Досиной руки коснулись худенькие пальцы Вени.

— Вот что, Досенька, — смущенно проговорил маленький горбун, — единственно, что я могу сделать, так это купить побольше билетов на лотерею. Ты ведь знаешь, что мамаша после каждой получки откладывает несколько рублей мне на сладкое.

— Знаю отлично, потому что сама по большей части съедаю все твое сладкое, ты всегда делишься им со мною, — расхохоталась Дося.

— Ну, не все, положим, Досенька. Ведь и я лакомлюсь им тоже. Так вот, я и попрошу мамашу, чтобы она мне отдала эти деньги, и на это куплю столько билетов, сколько выйдет. Ах! — неожиданно прервал себя Веня, указывая рукой на что-то. — Смотри! Ведь об этом я и позабыл вовсе.

— Что такое? — удивилась Дося.

— «Трувор». Мой милый «Трувор»! Ведь папа подарил мне его, уезжая, с тем только, чтобы я помнил о нем. О папочке, то есть. А разве так, без этого напоминания, я могу забыть его — моего дорогого папу? Так зачем мне это?

Голос Вени сильно дрожал, пока он говорил все это, не спуская глаз со стены. Здесь над кожаным диваном, посреди стены, у которой спал мальчик, висела заключенная в красивую раму небольшая фотография в красках. На ней было изображено судно — то самое судно, на котором служил уже много лет кочегаром отец Вени. Мальчик, не видевший самого оригинала судна, всею душой привязался к его копии. И каждый вечер, лежа на своем диване, Веня, прежде чем заснуть, долго любовался красавцем «Трувором». Снимок больше походил на картину. Он был сделан с берега в ту минуту, когда судно, мерно разрезая волны, входило в торговый порт. Этот снимок-картина был единственной вещью, которой дорожил маленький Веня. И вот он с готовностью расставался с нею.

Дося внимательно взглянула на мальчика, потом на снимок, и снова она перевела с него глаза на Веню. Она знала, что значило для маленького горбуна расстаться со своим сокровищем. Потом, повинуясь мгновенному порыву, девочка быстро наклонилась к горбуну и чмокнула его в бледную худенькую щеку.

— Вот тебе, горбунок, за то, что ты такой хороший.

Никаких задержек с покупкой билетов не было, и на третий день, рано утром Ася Зарина уже стояла перед дверью квартиры ростовщицы, держа руку в кармане и нащупывая ею конверт с деньгами, врученными ей накануне красной и сияющей от счастья Досей.

Ничего не подозревавшая девочка совсем обомлела от изумления, видя деньги перед собою. Она была в таком отчаянии от предстоявшей потери необходимых вещей. Ведь достать нужную сумму было негде. И Юрий Львович Зарин уже приучил себя к мысли лишиться теплого пальто и любимого фамильного сервиза.

И вот эти деньги у нее! Ася так обрадовалась, что забыла даже подумать о том, как замаскировать помощь добрых людей от брата. Но за нее подумали другие. Было решено обратиться к Досиной крестной за советом. И Ирина Иосифовна придумала выход из этого затруднительного положения.

Решили, что Ася расскажет брату, что эти деньги дала ей она сама, артистка Подгорская, с крестницей которой успела подружиться Ася. Предложила она их ей сама, узнав совсем случайно о том тяжелом положении, в которое попал ее сотоварищ по профессии, скрипач Зарин.